Читать стихи Тютчева. Тютчев Ф. И. - стихи о природе

Есть в осени первоначальной
 Короткая, но дивная пора —
Прозрачный воздух, день хрустальный,
И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто все — простор везде, —
Лишь паутины тонкий волос
 Блестит на праздной борозде...

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко еще до первых зимних бурь —
И льется чистая и теплая лазурь
 На отдыхающее поле...

Как летней иногда порою
 Вдруг птичка в комнату влетит,
И жизнь и свет внесет с собою,
Все огласит и озарит;

Весь мир, цветущий мир природы,
В наш угол вносит за собой —
Зеленый лес, живые воды
 И отблеск неба голубой, —

Так мимолетной и воздушной
 Явилась гостьей к нам она,
В наш мир и чопорный и душный,
И пробудила всех от сна.

Ее присутствием согрета,
Жизнь встрепенулася живей,
И даже питерское лето
 Чуть не оттаяло при ней.

При ней и старость молодела,
И опыт стал учеником,
Она вертела, как хотела,
Дипломатическим клубком.

И самый дом наш будто ожил,
Ее жилицею избрав,
И нас уж менее тревожил
 Неугомонный телеграф.

Но кратки все очарованья,
Им не дано у нас гостить,
И вот сошлись мы для прощанья, —
Но долго, долго не забыть

 Нежданно-милых впечатлений,
Те ямки розовых ланит,
Ту негу стройную движений
 И стан, оправленный в магнит,

Радушный смех и звучный голос,
Полулукавый свет очей,
И этот длинный тонкий волос,
Едва доступный пальцам фей.

Как весел грохот летних бурь,
Когда, взметая прах летучий,
Гроза, нахлынувшая тучей,
Смутит небесную лазурь
 И опрометчиво-безумно
 Вдруг на дубраву набежит,
И вся дубрава задрожит
 Широколиственно и шумно!..

Как под незримою пятой,
Лесные гнутся исполины;
Тревожно ропщут их вершины,
Как совещаясь меж собой, —
И сквозь внезапную тревогу
 Немолчно слышен птичий свист,
И кой-где первый желтый лист,
Крутясь, слетает на дорогу...

Как хорошо ты, о море ночное, —
Здесь лучезарно, там сизо-темно...
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно...

На бесконечном, на вольном просторе
 Блеск и движение, грохот и гром...
Тусклым сияньем облитое море,
Как хорошо ты в безлюдье ночном!

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звезды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою —
О, как охотно бы в их обаянье
 Всю потопил бы я душу свою...

Как неожиданно и ярко,
На влажной неба синеве,
Воздушная воздвиглась арка
 В своем минутном торжестве!
Один конец в леса вонзила,
Другим за облака ушла —
Она полнеба обхватила
 И в высоте изнемогла.

О, в этом радужном виденье
 Какая нега для очей!
Оно дано нам на мгновенье,
Лови его — лови скорей!
Смотри — оно уж побледнело,
Еще минута, две — и что ж?
Ушло, как то уйдет всецело,
Чем ты и дышишь и живешь.

Молчит сомнительно Восток,
Повсюду чуткое молчанье...
Что это? Сон иль ожиданье,
И близок день или далек?
Чуть-чуть белеет темя гор,
Еще в тумане лес и долы,
Спят города и дремлют селы,
Но к небу подымите взор...

Смотрите: полоса видна,
И, словно скрытной страстью рдея,
Она все ярче, все живее —
Вся разгорается она —
Еще минута — и во всей
 Неизмеримости эфирной
 Раздастся благовест всемирный
 Победных солнечных лучей.

Неохотно и несмело
 Солнце смотрит на поля —
Чу! за тучей прогремело,
Принахмурилась земля.

Ветра теплого порывы —
Дальний гром и дождь порой...
Зеленеющие нивы
 Зеленее под грозой.

Вот пробилась из-за тучи
 Синей молнии струя —
Пламень белый и летучий
 Окаймил ее края.

Чаще капли дождевые,
Вихрем пыль летит с полей,
И раскаты громовые
 Все сердитей и смелей...

Солнце раз еще взглянуло
 Исподлобья на поля,
И в сиянье потонула
 Вся смятенная земля.

Небо бледно-голубое
 Дышит светом и теплом
 И приветствует Петрополь
 Небывалым сентябрем.

Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
 И торжественные флаги
 Тихим веяньем струит.

Блеск горячий солнце сеет
 Вдоль по невской глубине —
Югом блещет, югом веет,
И живется как во сне.

Все привольней, все приветней
 Умаляющийся день —
И согрета негой летней
 Вечеров осенних тень.

Ночью тихо пламенеют
 Разноцветные огни —
Очарованные ночи,
Очарованные дни...

Словно строгий чин природы
 Уступил права свои
 Духу жизни и свободы,
Вдохновениям любви...

Словно, ввек ненарушимый,
Был нарушен вечный строй
 И любившей и любимой
 Человеческой душой...

В этом ласковом сиянье,
В этом небе голубом —
Есть улыбка, есть сознанье,
Есть сочувственный прием.

И святое умиленье
 С благодатью чистых слез
 К нам сошло, как откровенье —
И во всем отозвалось...

Небывалое доселе
 Поднял вещий наш народ —
И Дагмарина неделя
 Перейдет из рода в род.

Над виноградными холмами
 Плывут златые облака.
Внизу зелеными волнами
 Шумит померкшая река —
Взор, постепенно из долины
 Подъемлясь, всходит к высотам
 И видит на краю вершины
 Круглообразный, светлый Храм.

Там в горнем, неземном жилище,
Где смертной жизни места нет,
И легче и пустынно-чище
 Струя воздушная течет.
Туда взлетая, звук немеет,
Лишь жизнь природы там слышна —
И нечто праздничное веет,
Как дней воскресных Тишина.

Осенней позднею порою
 Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою
 Как бы дремотою объят —
И белокрылые виденья
 На тусклом озера стекле
 В какой-то неге онеменья
 Коснеют в этой полумгле...

И на порфирные ступени
 Екатерининских дворцов
 Ложатся сумрачные тени
 Октябрьских ранних вечеров —
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой...

Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит...
Из летних листьев разве сотый,
Блестя осенней позолотой,
Еще на ветви шелестит.

Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч.

Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..

Ночное небо так угрюмо,
Заволокло со всех сторон.
То не угроза и не дума,
То вялый, безотрадный сон.
Одни зарницы огневые,
Воспламеняясь чередой,
Как демоны глухонемые,
Ведут беседу меж собой.

Как по условленному знаку,
Вдруг неба вспыхнет полоса,
И быстро выступят из мраку
 Поля и дальние леса.
И вот опять все потемнело,
Все стихло в чуткой темноте —
Как бы таинственное дело
 Решалось там — на высоте.

Певучесть есть в морских волнах,
Гармония в стихийных спорах,
И стройный мусикийский шорох
 Струится в зыбких камышах.

Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе, —
Лишь в нашей призрачной свободе
 Разлад мы с нею сознаем.

Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
 Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник?

От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь...

Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят, — и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.

Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
 Себя самих — лишь грезою природы.

Поочередно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
 Всепоглощающей и миротворной бездной.