ПРАЗДНЫЙ РАЗГОВОР

 

   Нынче этого нет, а было такое время, когда и между сановниками вольтерьянцы попадались. Само высшее начальство этой моды держалось, а сановники подражали.

   Вот в это самое время жил-был губернатор, который многому не верил, во что другие, по простоте, верили. А главное, не понимал, для какой причины губернаторская должность учреждена.

   Напротив, предводитель дворянства в этой губернии во все верил, а значение губернаторской должности даже до тонкости понимал.

   И вот, однажды, уселись они вдвоем в губернаторском кабинете и заспорили.

   -- Между нами будь сказано, решительно я этого не понимаю, -- сказал губернатор. -- По моему мнению, если бы нас всех, губернаторов, без шума упразднить, то никто бы и не заметил.

   -- Ах, вашество, как вы так выражаетесь! -- возразил ему удивленный и даже испуганный предводитель.

   -- Разумеется, я это конфиденциально... но ежели говорить по совести, то опять-таки повторяю: положительно я этого не понимаю! Представьте себе: живут люди мирно, бога помнят, царицу чтут -- и вдруг к ним... губернатор!! Откуда? как? что за причина?

   -- А та и причина, что власть! -- урезонивал его предводитель, -- нельзя без оной. Вверху -- губернатор, посередке -- исправник, внизу -- тысяцкий. А по бокам -- предводители, председатели, воинство...

   -- Знаю. Но зачем? Вы говорите: "тысяцкий", -- хорошо. Тысяцкий -- это который при мужике, -- понимаю и это. Теперь представьте себе: живет мужик, поле работает, пашет, косит, плодится, множится, словом сказать, круг жизни своей производит. И вдруг, откуда-то из-под низу, тысяцкий... Зачем? что случилось?

   -- Не случилось, но может случиться, вашество!

   -- Не верю-с. Ежели люди живут в свое удовольствие -- зачем для них тысяцкий? Ежели они тихим манером нужды свои справляют, бога помнят, царицу чтут -- что тут случиться может, кроме хорошего? И что тысяцкий может в данном случае устранить или присовокупить? Даст бог урожай -- будет урожай; не даст бог урожаю -- и так как-нибудь проживут. При чем тут тысяцкий? разве он может хоть колос единый в снопе убавить или прибавить? -- Нет, он налетит, намутит, нашумит, да, того гляди, в заключение, еще в острог кого-нибудь посадит. Только и всего.

   -- Ну, не даром же посадит, а тоже за что-нибудь!

   -- Однако, согласитесь, что если б его нелегкая не принесла, все шло бы без него своим чередом, и никакого бы "что-нибудь" не случилось. Во всяком случае, в остроге никто бы не сидел. А как только он появится, так тотчас же вслед за ним и "что-нибудь" явилось.

   -- Ах, вашество, ведь и тысяцкие разные бывают! Вот у нас, например...

   -- Нет, вы меня выслушайте. Я не об личностях веду речь и не парадоксами перед вами щегольнуть хочу. Я по опыту эту музыку знаю и даже на самом себе могу пример показать. Уезжаю я, например, из губернии -- и что вдруг случилось? Не успел я за заставу отъехать, как вдруг во всей губернии наступило благорастворение воздухов. Полициймейстер -- не скачет, квартальные -- не бегут, городовые -- не усердствуют. Даже и простецы, которые и о существовании моем досконально не знают, и те чувствуют, что из их жизни исчезла какая-то запятая, от которой им во всех местах больно было. Что сей сон означает? -- спрашиваю я вас. А то, государь мой, что мой заступающий не все то может сделать, что я могу и что, следовательно, и служащим, и обывателям на всю эту разницу легче стало. Но вот я возвращаюсь опять к своему посту. Шум, треск, езда, беготня... Кто в фуражке ходил -- бежит в треуголке; кто в полном удовольствии месяц прожил -- снова приходит в унылость; все видят впереди бесконечную распостылую канитель... Да, впрочем, что же много об этом толковать! вы и на себе наверное хоть отчасти да испытали...

   Действительно, предводитель вспомнил, что и за ним в этом роде грешок водился. Как только, бывало, губернатор за ворота, так он сейчас: "Эй, тарантас!" -- и марш в деревню. И ходит там без оных, покуда опять начальство к долгу не призовет. Только одну проформу и соблюдает, что, едучи мимо вице-губернаторской квартиры, зайдет на минуту к заступающему должность и условится:

   -- Уж вы, Арефий Иваныч, коли что случится, гонца пришлите!

   -- Чему случиться! с богом!

   -- Ну, так прощайте; Капитолине Сергеевне кланяйтесь. Пошевеливай!

   Только его и видели.

   -- Есть тот грех, -- сказал он, -- только все-таки не оттого... Просто отдохнуть хочется... вот и пользуешься.

   -- То-то что "отдохнуть"! а кто отдохнуть помешал? разве в отдыхе грех какой? Никакого греха нет, а просто мешал, потому что он губернатор -- только и всего. Теперь пойдем дальше. Замечали ли вы, как партикулярные люди о губернаторе отзываются, когда похвалить его хотят? "Это, говорят, хороший губернатор: он сидит смирно, никого не трогает". Вот-с. Стало быть, что всего более в губернаторе любезно -- это ежели он благосклонно бездействует. И в самом деле, рассудите по совести, в чем его вмешательство в обывательских делах пользу принести может? Приехал он в губернию чуженин-чуженином -- это раз; обучался он, может быть, чему-нибудь, да только не тому, чему следует, -- это два. Затем: статистики он -- не знает, этнографии -- не разумеет; нравы и обычаи -- не при нем писаны; где какая река, куда течет, почему и в каком смысле -- это он разве тогда узнает, когда раз пять вдоль и поперек губернию исколесит; о железных дорогах знает только, когда и куда какой поезд отходит, чтобы в случае чего не опоздать; а зачем дорога построена, сколько в прошлом году доходов собрано, сколько в нынешнем, где и какую питательную ветвь надо провести, -- все это для него -- темна вода во облацех. И можно бы все это узнать, и сведения все под руками, да неинтересно и не для чего. Ничего из этих сведений не выйдет [Само собой разумеется, что это только в сказке возможно. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина)].

   -- Или насчет торгов, ремесел, промыслов: сапожное там ремесло, огороднический промысел; в одном месте рогожки ткут, в другом -- косы, серпы куют: зачем? почему? Где раки зимуют?

   -- Вашество! -- прервал предводитель расходившегося губернатора, -- да ведь я -- обыватель здешний, а и я этого ничего не знаю!

   -- Вы -- другое дело; вы -- предводитель. Подают вам за столом говядину -- вам и нужды нет, откуда она. Была бы съедобна -- только и всего. А я -- губернатор, я должен все знать. Меня -- нет-нет, да и спросят: "В каком, мол, положении у вас огородничество?"

   -- Да, по нынешнему времени, всего ожидать можно.

   -- Нынче, батюшка, чтобы всякая копейка на счету стояла, чтобы все, из чего извлечь можно, -- "где, бишь, оно? не полезно ли, мол, обложить?" Вот нынче как. Ну, и отвечаешь на всякий случай, чтобы без хлопот: "Оставляет, мол, желать многого".

   -- Н-да, а между тем капуста у нас...

   -- То-то "капуста". А я только недавно об этом узнал. Намеднись подают кочан; я думал, он из Алжира -- ан он из Поздеевки.

   -- Из Поздеевки -- это верно; там и морковь, и репа -- всякий овощ. Так-то всегда у нас. Мы по Эмсам да по Мариенбадам воду пить ездим, а у нас, в Поздеевке, своя вода есть, да еще лучше, потому что от мариенбадской-то воды желудок расстраивается.

   -- А скажите-ка, кто поздеевскую-то капусту завел? Небось губернатор? как бы не так! Мужичок, сударь. Побывал во времена оны какой-нибудь поздеевский Семен Малявка в Ростове, посмотрел, как тамошние мужички капустную рассаду разводят, да и завел, воротясь домой, у себя огородец, а глядя на него, и другие принялись.

   -- Это так точно, вашество, -- вынужден был согласиться предводитель.

   -- И все у нас промыслы как-то местом ведутся. Тут -- благодать, а рядом -- нет ничего. Представьте себе, около этой самой Поздеевки деревня Развалиха есть, -- так там об огородах и слыхом не слыхать, а все мужички до одного шерстобиты. Летом землю общим крестьянским обычаем работают, а зимой разбредутся кто куда и шерстобитничают. И тоже не губернатор завел, а побывал простой мужик Абрамко в Калязинском уезде и привез оттуда.

   --Вот и понимайте теперь. Капуста, огурцы, шерстобитничество, сапоги, рогожи... все они, все обыватели! Вы думаете, у вас, в Растеряевке, колокольню кто построил? губернатор? Ан нет, купец Поликарп Агеев Параличев ее построил, а губернатор только на освящении был да пирог с визигой ел.

   -- Это верно.

   -- А переславских сельдей кто первый коптить начал?

   -- Тоже верно. Не губернатор.

   -- А семгу-порог? а Кольскую морошку? а ржевскую и коломенскую пастилу? Губернатор? а?

   -- Позвольте, вашество! но ведь, кроме огородничества и бакалеи, есть и других предметов достаточно...

   -- Например?

   -- Подати, например... Собирать их, взыскивать...

   -- А что такое подати? слыхали?

   -- Подати... это, так сказать, свидетельство принадлежности... -- начал было предводитель, но запутался и умолк.

   -- То-то "свидельство"... А как вы думаете, приятное это "свидетельство"? Смотрите-ка! за податьми приехал! Ах, как приятно! Диво бы секрет разведения муромских огурцов или копченья тамбовской ветчины привез... а то подати выбивать! Да и как, позвольте спросить, я это "свидетельство принадлежности" осуществлю, ежели, например, у поздеевских мужиков капуста не родится? Какая моя в этом разе роль? Разошлю по исправникам циркуляр -- только и всего; а исправники наполнят губернию криком -- тоже только всего. Во всяком случае, я понуждаю -- не знаю, на какой предмет; исправник кричит -- тоже на какой предмет, не знает. Что такое случилось? Куда скрылись казенные подати? Неурожай ли мужика обездолил, пьянство ли одолело, мироед ли к нему присосался, или мужик сам капризничать начал, кубышку вздумал копить? Вот ведь сколько разных случаев может быть, да и все ли еще тут! А мы суетимся, гамим, знать ничего не хотим: чтоб были подати -- только и всего!

   -- Да, это так точно. И нагамят, и нашумят, и даже под рубашку заглянут; а какой в том результат -- сами не знают! -- грустно подтвердил предводитель.

   Оба собеседника на минуту задумались.

   Первый очнулся предводитель. Он, по-видимому, еще не отчаивался, и у него уже назрел было вопрос: "А народная нравственность? а просвещение? науки? искусства?" -- как губернатор словно угадал его мысли и так строго взглянул на своего собеседника, что тот мог вымолвить только:

   -- А народное продовольствие?

   -- И вам не совестно? -- вместо ответа спросил его в упор губернатор.

   Предводитель покраснел. Он вспомнил, как в начале года он, в качестве председателя земской управы, разъезжал по волостям и т. д. Вспомнил и застыдился.

   -- Так неужто же наконец... -- воскликнул он и вдруг нечто вспомнил, -- позвольте! вот вам предмет: содействие к соединению общества!

   -- Какого такого общества?

   -- Здешнего-с.

   -- Гм... так вы думаете, что я соединяю здешнее общество?

   -- И вы, вашество, и супруга ваша... Лукерья Ивановна.

   -- Лукерья Ивановна -- может быть, но я... нет! меня... увольте! Да и кому наконец этот предмет нужен... "соединение общества"... да еще здешнего?!

   Собеседники окончательно умолкли. И, может быть, им пришлось бы очень неловко, если б на выручку не явился из губернского правления казначей.

   Это было 30-е число месяца. В этот день, как известно, производилась некогда получка жалованья, и казначеи всех ведомств являлись к начальникам с денежными книгами, которые очищались расписками в получении.

   Губернатор принял от казначея пачку, не торопясь, пересчитал деньги, положил их на стол и расписался.

   -- Ну-с, а это-с? -- пошутил предводитель, указывая на пачку, -- в каком же смысле следует понимать "это"?..

   -- Н-да... то есть, вы хотите сказать: "это"? -- переспросил губернатор, как бы очнувшись.

   -- Да-с! Это-с. Именно оно самое... это-с!

   -- Гм... "это"?.. Это... воздаяние!