Читать сказки и рассказы Виктора Драгунского: "Где это видано, где это слыхано":

 "ГДЕ ЭТО ВИДАНО, ГДЕ ЭТО СЛЫХАНО..."

На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит: 
- Дениска, а ты сможешь выступить в концерте? Мы решили организовать двух малышей, чтобы они были сатирики. Хочешь? 
Я говорю: 
- Я все хочу! Только ты объясни: что такое сатирики. 
Люся говорит: 
- Видишь ли, у нас есть разные неполадки... Ну, например, двоечники или лентяи, их надо прохватить. Понял? Надо про них выступить, чтобы все смеялись, это на них подействует отрезвляюще. 
Я говорю: 
- Они не пьяные, они просто лентяи. 
- Это так говорится: "отрезвляюще", - засмеялась Люся. - А на самом деле просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся. Понял? Ну, в общем, не тяни: хочешь - соглашайся, не хочешь - отказывайся! 
Я сказал: 
- Ладно уж, давай! 
Тогда Люся спросила: 
- А у тебя есть партнер? 
- Нету. 
Люся удивилась: 
- Как же ты без товарища живешь? 
- Товарищ у меня есть, Мишка. А партнера нету. 
Люся снова улыбнулась: 
- Это почти одно и то же. А он музыкальный, Мишка твой? 
- Нет, обыкновенный. 
- Петь умеет? 
- Очень тихо. Но я научу его петь громче, не беспокойся. 
Тут Люся обрадовалась: 
- После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция! 
И я со всех ног пустился искать Мишку. Он стоял в буфете и ел сардельку. 
- Мишка, хочешь быть сатириком? 
А он сказал: 
- Погоди, дай поесть. 
Я стоял и смотрел, как он ест. Сам маленький, а сарделька толще его шеи. Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезая, и шкурка трещала и лопалась, когда он ее кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок. 
И я не выдержал и сказал тете Кате: 
- Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее! 
И тетя Катя сразу протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть ее, и из нее брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались. 
А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию. 
Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвертого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами. 
Люся сказала: 
- Вот и они! Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков. 
Мы сказали: 
- ЗдОрово! 
И отвернулись, чтобы он не задавался. 
А поэт сказал Люсе: 
- Это что, исполнители, что ли? 
- Да. 
Он сказал: 
- Неужели ничего не было покрупней? 
Люся сказала: 
- Как раз то, что требуется! 
Но тут пришел наш учитель пения Борис Сергеевич. Он сразу подошел к роялю: 
- Нуте-с, начинаем! Где стихи? 
Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал: 
- Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и внуке: "Где это видано, где это слыхано..." 
Борис Сергеевич кивнул: 
- Читай вслух! 
Андрюшка стал читать: 

Папа у Васи силен в математике, 
Учится папа за Васю весь год. 
Где это видано, где это слыхано, - 
Папа решает, а Вася сдает?! 

Мы с Мишкой так и прыснули. Конечно, ребята довольно часто просят родителей решить за них задачу, а потом показывают учительнице, как будто это они такие герои. А у доски ни бум-бум - двойка! Дело известное. Ай да Андрюшка, здОрово прохватил! 
А Андрюшка читает дальше, так тихо и серьезно: 

Мелом расчерчен асфальт на квадратики, 
Манечка с Танечкой прыгают тут. 
Где это видано, где это слыхано, - 
В "классы" играют, а в класс не идут?! 

Опять здОрово. Нам очень понравилось! Этот Андрюшка просто настоящий молодец, вроде Пушкина! 
Борис Сергеевич сказал: 
- Ничего, неплохо! А музыка будет самая простая, вот что-нибудь в этом роде. - И он взял Андрюшкины стихи и, тихонько наигрывая, пропел их все подряд. 
Получилось очень ловко, мы даже захлопали в ладоши. 
А Борис Сергеевич сказал: 
- Нуте-с, кто же наши исполнители? 
А Люся показала на нас с Мишкой: 
- Вот! 
- Ну что ж, - сказал Борис Сергеевич, - у Миши хороший слух... Правда, Дениска поет не очень-то верно.
Я сказал: 
- Зато громко. 
И мы начали повторять эти стихи под музыку и повторили их, наверно, раз пятьдесят или тысячу, и я очень громко орал, и все меня успокаивали и делали замечания: 
- Ты не волнуйся! Ты тише! Спокойней! Не надо так громко! 
Особенно горячился Андрюшка. Он меня совсем затормошил. Но я пел только громко, я не хотел петь потише, потому что настоящее пение - это именно когда громко! 
...И вот однажды, когда я пришел в школу, я увидел в раздевалке объявление: 

ВНИМАНИЕ! 
Сегодня на большой перемене 
в малом зале состоится выступление 
летучего патруля 
"Пионерского Сатирикона"! 
Исполняет дуэт малышей! 
На злобу дня! 
Приходите все! 

И во мне сразу что-то екнуло. Я побежал в класс. Там сидел Мишка и смотрел в окно. 
Я сказал: 
- Ну, сегодня выступаем! 
А Мишка вдруг промямлил: 
- Неохота мне выступать... 
Я прямо оторопел. Как - неохота? Вот так раз! Ведь мы же репетировали? А как же Люся и Борис Сергеевич? Андрюшка? А все ребята, ведь они читали афишу и прибегут как один? Я сказал: 
- Ты что, с ума сошел, что ли? Людей подводить? 
А Мишка так жалобно: 
- У меня, кажется, живот болит. 
Я говорю: 
- Это со страху. У меня тоже болит, но я ведь не отказываюсь! 
Но Мишка все равно был какой-то задумчивый. На большой перемене все ребята кинулись в малый зал, а мы с Мишкой еле плелись позади, потому что у меня тоже совершенно пропало настроение выступать. Но в это время нам навстречу выбежала Люся, она крепко схватила нас за руки и поволокла за собой, но у меня ноги были мягкие, как у куклы, и заплетались. Это я, наверно, от Мишки заразился. 
В зале было огорожено место около рояля, а вокруг столпились ребята из всех классов, и няни, и учительницы. 
Мы с Мишкой встали около рояля. 
Борис Сергеевич был уже на месте, и Люся объявила дикторским голосом: 
- Начинаем выступление "Пионерского Сатирикона" на злободневные темы. Текст Андрея Шестакова, исполняют всемирно известные сатирики Миша и Денис! Попросим! 
И мы с Мишкой вышли немножко вперед. Мишка был белый как стена. А я ничего, только во рту было сухо и шершаво, как будто там лежал наждак. 
Борис Сергеевич заиграл. Начинать нужно было Мишке, потому что он пел первые две строчки, а я должен был петь вторые две строчки. Вот Борис Сергеевич заиграл, а Мишка выкинул в сторону левую руку, как его научила Люся, и хотел было запеть, но опоздал, и, пока он собирался, наступила уже моя очередь, так выходило по музыке. Но я не стал петь, раз Мишка опоздал. С какой стати! 
Мишка тогда опустил руку на место. А Борис Сергеевич громко и раздельно начал снова. 
Он ударил, как и следовало, по клавишам три раза, а на четвертый Мишка опять откинул левую руку и наконец запел: 

Папа у Васи силен в математике, 
Учится папа за Васю весь год. 

Я сразу подхватил и прокричал: 

Где это видано, где это слыхано, - 
Папа решает, а Вася сдает?! 

Все, кто был в зале, рассмеялись, и у меня от этого стало легче на душе. А Борис Сергеевич поехал дальше. Он снова три раза ударил по клавишам, а на четвертый Мишка аккуратно выкинул левую руку в сторону и ни с того ни с сего запел сначала: 

Папа у Васи силен в математике, 
Учится папа за Васю весь год. 

Я сразу понял, что он сбился! Но раз такое дело, я решил допеть до конца, а там видно будет. Взял и допел: 

Где это видано, где это слыхано, - 
Папа решает, а Вася сдает?! 

Слава богу, в зале было тихо - все, видно, тоже поняли, что Мишка сбился, и подумали: "Ну что ж, бывает, пусть дальше поет". 
А музыка в это время бежала все дальше и дальше. Но Мишка был какой-то зеленоватый. 
И когда музыка дошла до места, он снова вымахнул левую руку и, как пластинка, которую "заело", завел в третий раз: 

Папа у Васи силен в математике, 
Учится папа за Васю весь год... 

Мне ужасно захотелось стукнуть его по затылку чем-нибудь тяжелым, и я заорал со страшной злостью: 

Где это видано, где это слыхано, - 
Папа решает, а Вася сдает?! 

Мишка, ты, видно, совсем рехнулся! Ты что в третий раз одно и то же затягиваешь? Давай про девчонок! 
А Мишка так нахально: 
- Без тебя знаю! - И вежливо говорит Борису Сергеевичу: - Пожалуйста, Борис Сергеевич, дальше! 
Борис Сергеевич заиграл, а Мишка вдруг осмелел, опять выставил свою левую руку и на четвертом ударе заголосил как ни в чем не бывало: 

Папа у Васи силен в математике, 
Учится папа за Васю весь год... 

Тут все в зале прямо завизжали от смеха, и я увидел в толпе, какое несчастное лицо у Андрюшки, и еще увидел, что Люся, вся красная и растрепанная, пробивается к нам сквозь толпу. А Мишка стоит с открытым ртом, как будто сам на себя удивляется. Ну, а я, пока суд да дело, докрикиваю: 

Где это видано, где это слыхано, - 
Папа решает, а Вася сдает?! 

Тут уж началось что-то ужасное. Все хохотали как зарезанные, а Мишка из зеленого стал фиолетовым. Наша Люся схватила его за руку и утащила к себе. Она кричала: 
- Дениска, пой один! Не подводи!.. Музыка! И!.. 
А я стоял у рояля и решил не подвести. Я почувствовал, что мне стало все равно, и, когда дошла музыка, я почему-то вдруг тоже выкинул в сторону левую руку и совершенно неожиданно завопил: 

Папа у Васи силен в математике, 
Учится папа за Васю весь год... 

Я даже плохо помню, что было дальше. Было похоже на землетрясение. И я думал, что вот сейчас провалюсь совсем под землю, а вокруг все просто падали от смеха - и няни, и учителя, все, все... 
Я даже удивляюсь, что я не умер от этой проклятой песни. 
Я наверно бы умер, если бы в это время не зазвонил звонок... 
Не буду я больше сатириком!