Аня живёт в большом московском доме. На первом этаже.
Аня очень любит музыку и сама играет в школьном оркестре народных инструментов. Играет она на балалайке, которую ей подарил дедушка. Балалайка старая, потому что и дедушке её тоже подарил его дедушка. Поэтому у балалайки особенный звук: нежный, певучий. Будто из какой-то волшебной глубины доносится.
Аня не просто играет на балалайке. Когда Аня играет, кажется, что целый оркестр звучит. Почему так получается, никто понять не может и Аня сама не может объяснить. Получается — и всё. И ещё звучит балалайка у Ани так, будто она всё время кому-то что-то рассказывает: то весёлое, точно в пляс зовёт, то смешное, то грустное, то сказочное.
Тронет Аня рукой струны — балалайка сразу отзовётся: «Брунь-брунь-брунь…» Может быть, поэтому ребята и прозвали Аню «брунь-брунь-Брунькой». Но Ане и самой это прозвище нравится: ведь Аня знает, что когда-то, давным-давно, балалайку тоже называли брунькой. И потом они в самом деле похожи: у балалайки, как и у Ани, головка гордая, фигурка стройная, талия тонкая и юбочка пышным веером расходится.
Так вот, Аня не просто играла на своей балалайке. Она играла и всякий раз как будто вслушивалась. Внимательно так вслушивалась, точно боялась хоть один самый слабенький звук упустить. А балалайка заливалась — рассказывала, и не только весёлое или грустное, не только серьёзное, но иногда вроде бы и совсем серьёзное и в то же время с хитрецой. И тогда глаза у Ани из серьёзных делались озорными и лукавыми. Может, балалайка ей подсказывала? Ну вот те самые советы, которые Брунька-Аня после давала ребятам. Про это я сейчас и расскажу.
Жил-был рядом с Аней ещё один мальчик. Просто мальчик, и даже неважно, как его звали. Главное, что он был очень ленивый, может быть, из всех мальчиков самый ленивый мальчик на свете.
Выйдет он на улицу погулять и идёт в ту сторону, куда ветер дует. Он только и мог шагать, когда ветер дует в спину. А начнёт ветер дуть в другую сторону, ну и он поворачивает в ту же сторону. А если ветер переставал дуть, то мальчик останавливался и не знал, куда ему идти. Целый день мог стоять ветра дожидаться.
А ещё любил он шагать с горки, но на горку подниматься не любил. И очень удивлялся: отчего это — земля круглая, а ходить по ней приходится то вверх, то вниз. Неужели нельзя так сделать, думал он, чтобы всегда идти под горку, а ещё лучше — чтобы под горку и чтобы тебя ветер в спину подталкивал.
От таких забот где уж было мальчику уроки учить или маме по дому помогать. И так он в конце концов разленился, что вовсе перестал из дому выходить.
Обо всём этом и узнала от соседей Брунька.
Узнала она про самого ленивого мальчика на свете и решила его вылечить от лени. Спросила она у него: а сам-то он хочет ли вылечиться? Но ему даже и ответить было лень. Представляете, до чего дело дошло?
— Да, — решила Брунька. — Тут простые лекарства не помогут, тут, брунь-брунь, волшебные средства нужны.
Призадумалась она. Заиграла тихонько на своей балалайке, вслушиваясь в каждый звук, даже в самый коротенький. И лицо у неё было серьёзное-серьёзное. И у балалайки голос тоже был серьёзный, как у мамы, когда она из дому уходит и велит, что без неё сделать надо.
А потом насыпала Брунька мальчику полный карман, брунь-брунь, волшебных горошин и велела лечиться так: невмоготу мальчику что-то делать, но, оказывается, нужно это сделать непременно, а после сразу волшебную горошину принять.
«Что-то уж слишком простое лечение, — подумал про себя мальчик. — Наверно, не подействует». Но решил на всякий случай проверить. Вышел на улицу, а на улице ветер со всех сторон дует прямо в лицо, а куда идти надо — улица, как назло, круто в гору поднимается. Испугался мальчик и ветра и горы, хотел было сразу волшебную горошину проглотить, но ещё больше испугался: вдруг не поможет? Решил делать, как Брунька велела. Пошёл прямо навстречу ветру и не заметил, как на гору поднялся. Проглотил горошину и засмеялся: не обманула Брунька — волшебные это горошины.
И с этого раза всё у мальчишки пошло на лад. Лень ему урок выучить, а он выучит и тут же Брунькину горошину примет. Лень в магазин идти, а он сбегает и опять горошину в рот. И так, благодаря Бруньке, совсем от лени избавился…
Правда, удивительная и, можно сказать, волшебная история? Я и сам, когда про это услышал, удивился. Одно мне было непонятно: зачем горошины глотать, если дело ты уже сделал?
Но Брунька засмеялась и сказала: «А я же его совсем не горошиной, а сказкой вылечила. Сказки — они ведь, брунь-брунь, всегда чудеса делают».
Действительно, чудеса!
Вы и сами в это поверите, если узнаете про второй Брунькин совет.
Другой мальчишка был весь какой-то дёрганый, как стрелка на уличных электрических часах. Да ещё когда разговаривал, то всегда почему-то оглядывался по сторонам, как будто кого-то боялся.
Брунька у него спросила, чего он всё время дергается и оглядывается, а мальчишка грустно сказал, что он очень «нервенный». Тогда Брунька сказала, что нужно говорить не «нервенный», а «нервный». Это во-первых. А во-вторых, ему ещё рано быть нервным.
Но мальчишка после Брунькиных слов ещё больше задёргался и занервничал и, вроде бы заикаясь, сказал: а как же ему не нервничать, если все на нервы действуют с утра до вечера. Брунька, конечно, заинтересовалась, почему это мальчишке все на нервы действуют. Может быть, он преувеличивает?
— Ка-ка-как эт-то пре-преувеличиваю? — закричал на Бруньку мальчишка. — Я вот, например, только сажусь в автобус и сразу начинаю беспокоиться. Всю дорогу до самой школы беспокоюсь. В школе на уроках все шесть уроков трясусь. А на перемене и вовсе дрожу с ног до головы.
Надо же, удивилась Брунька, такой большой мальчишка, а в автобусе он беспокоится, на уроках трясётся, а на перемене и вовсе весь дрожит. С чего бы это?
А оказалось, вот с чего: в автобусе мальчишка беспокоится, потому что он всегда ездит зайцем, без билета. И поэтому всегда боится, как бы не вошёл контролёр.
В школе он трясётся из-за того, что уроки дома не учит, и потому боится, как бы его к доске не вызвали. А на перемене он дрожит из-за одного парнишки из соседнего класса. Вдруг подойдёт да ка-ак даст по лбу или ножку подставит.
Выслушала Брунька мальчишку и спросила:
— А хочешь никогда не дрожать и не бояться?
— Ко-конечно хо-хочу, — сказал мальчишка, дёргаясь и заикаясь.
— Тогда ты вот что сделай: в автобусе, как войдёшь, купи билет. В школу приди с выученными уроками. А на перемене, если тебе кто захочет дать по лбу, схвати его за руку вот так… Только для этого сперва потренироваться нужно.
А через неделю Брунька снова встретила этого мальчишку на улице и скачала даже не узнала его. Он сам её первый узнал, подошёл, так спокойно и весело с ней поздоровался и заговорил, ничуть не заикаясь.
— Прямо сказочный ты мне совет дала, Брунька, — сказал он и с такой силой пожал ей руку, что Брунька даже ойкнула…
А. может быть, это запела тоненько, с хитрецой, балалайка, которую она прижимала к себе: «Ох, брунь-брунь-брунь…»
Советы советами, но Брунька совсем новую сказку торопилась рассказать девчонкам, что поджидали её на лавочке. Про свой Звездолёт, тоже по имени Брунька, о новых полётах со скоростью сказочной мысли.
Девчонки, конечно, всё время ахали и охали, то и дело перебивали Бруньку всякими вопросами и переспрашивали её.
— А почему об этом в газетах ничего не писали? — спросила одна из девочек.
Брунька хотела уже ответить, но не успела. Из-за её спины мальчишеский голос с насмешкой произнёс:
— Потому что она всё врёт, никуда она не летала.
— А вот и летала. Все знают, — повторила упрямо Брунька.
Она обернулась и увидела за своей спиной мальчишку, который не верил, что она летала к звёздам. С ним рядом стояло ещё несколько ребят. Брунька и не заметила, когда они подошли к скамейке.
— Ты это девчонкам заливай насчёт полёта, — повторил мальчишка, по-видимому самый главный в компании. — Они чему хочешь поверят, а мы лучше тебя знаем, летала ты в космос или нет.
— Почему это вы лучше неё знаете? — стали заступаться за Бруньку девочки. — Да наша Брунька оттого и Брунька, что у неё дома есть «Брунька», а та «Брунька»…
— Ну, запутались, запутались, — сказал самый главный мальчишка. — А вот мы — в самом деле космонавты. То есть будущие космонавты, — поправился он. — А пока на космонавтов учимся.
— Мы учимся, — поддержали теперь все мальчишки своего самого главного.
— Всё равно я летала, — ещё раз повторила Брунька.
— А вдруг мы возьмём и проверим, как ты летала? — сказал самый главный мальчишка.
— А как вы проверите? — заинтересовалась Брунька.
— Очень просто, — сказал главный мальчишка. — Есть тут одна ракета учебная, мы тебя — в ракету, а ракету — в космос, так и проверим. Ты же дорогу знаешь, верно?
— Проверяйте, — согласилась Брунька.
Бруньку хлебом не корми, дай ей только поучаствовать в новой сказке. Поэтому она охотно и сразу согласилась.
Согласилась и не пожалела… Но об этом после.
Брунька, значит, согласилась, чтобы товарищи её проверили.
— Только мы тебя с закрытыми глазами проверять будем, — сказал главный мальчишка. — Не забоишься?
— Не забоюсь, — сказала Брунька, хотя, честно говоря, сама немножко и забоялась. Ей ведь было совсем неизвестно, какие испытания ждут её впереди.
Мальчишки завязали Бруньке глаза тёмной повязкой и куда-то повели.
Судя по всему, она с мальчишками сначала куда-то ехала на трамвае, потом на метро, потом на троллейбусе. Потом ещё немного прошли пешком. Потом остановились. Услышали шум космодрома.
— Хочешь увидеть ракету, на которой полетишь в космос? — услышала Брунька голос главного мальчишки.
— Конечно, хочу.
Брунька открыла глаза и увидела настоящую ракету. Ракета стояла на настоящей взлётной площадке. Вокруг ракеты суетились рабочие, и было видно по всему, что её готовят к взлёту.
Не успела Брунька ахнуть от восторга, как ей глаза снова завязали. Потом куда-то повели, подняли на лифте, ввели в какую-то комнату и стали надевать на неё костюм космонавта.
Потом спустили опять на лифте, куда-то опять повели, подняли опять на лифте.
— Это мы в кабину космонавта поднимаемся, — услышала она голос главного мальчишки.
Лифт загудел и остановился. Дверца открылась и захлопнулась.
— Космонавт, в люк, — услышала Брунька снова голос главного мальчишки.
И она полезла в люк.
Затем её усадили в кресло космонавта. Главный мальчишка с ней попрощался и вылез из кабины. Люк захлопнулся.
И Брунька осталась в кабине космонавта одна.
Что она испытала при взлёте, она после рассказала девчонкам:
— Ой, девочки, сначала я испытала ужасную тяжесть. Потом меня закрутило, закрутило, закрутило, как на карусели. Потом стало поднимать. А потом я поплыла, как рыба в воде. Поплыла, поплыла. Голова, конечно, кружится, в ушах звенит. А меня спрашивают: «Как самочувствие?» А я громко, на весь мир отвечаю: «Самочувствие отличное!» Тут и посадка уже началась. Вот когда в плотные слои атмосферы входила, тут было тяжело.
— А посадка? — спросили девочки.
— А посадка была мягкая. Как будто на пуховую подушку села…
— Слезай, приехали, — произнёс голос главного мальчишки.
Мальчишка снял с Бруньки шлем, развязал повязку. Брунька огляделась по сторонам — находилась она в какой-то большой комнате.
— Где же моя кабина? — спросила Брунька. — Где я?
Главный мальчишка засмеялся и сказал:
— На съёмочной площадке. Здесь кино снимается о полёте мальчишек и девчонок в космос. Тут всё, как настоящее. Мы тебя по-космонавтски проверяли.
— В космос ты, конечно, не летала, но испытание выдержала, — сказал кто-то из ребят.
— Нет, ребята, — не согласился главный мальчишка. — Раз она испытание выдержала, значит, она в космос летала. Она же не знала, что она не летит в космос. А ты молодец, Брунька, что согласилась. Ты, наверно, и в самом деле всё можешь…
Вот так девочка Аня, по прозвищу Брунька, к звёздам не летала, а всё-таки летала.
Ну вот, дорогие ребята, полёт закончился. Но сказки продолжаются. Потому что полётам сказочного звездолёта, со скоростью сказочной мысли, нет предела и конца…