• Глава первая Разговор с котом Васькой И главное: Вася Вертушинкин рисует сказочный город

• Глава вторая Улыбка кота Васьки. И главное: таинственный незнакомец

• Глава третья Джинн в голубом термосе. И главное: волшебник Алеша отправляется в сказку

• Глава четвертая Король Краподин Первый. И главное: золотые поющие колокольчики

• Глава пятая Кот Васька боится улететь. И главное: девочка по имени Глазастик

• Глава шестая Обманутые надежды. И главное: волшебник Алеша отправляется во дворец

• Глава седьмая Наоборот Первый и Наоборот Второй. И главное: голубой термос

• Глава восьмая Мышь в золотой короне. И главное: дверь-загадка

• Глава девятая Старый Пегаш. И главное: маленький Вихрик

• Глава десятая История одного «нет!». И главное: снова термос волшебника Алеши

• Глава одиннадцатая Неоконченный разговор. И главное: таинственный сундук

• Глава двенадцатая Что рассказали восемь мышек. И главное: неожиданная помощь

• Глава тринадцатая Рыжий Нос снова видит мышь в золотой короне. И главное: золотой локон

• Глава четырнадцатая Джинн и его новый повелитель. И главное: волшебник Алеша чуть было не остается без улыбки

• Глава пятнадцатая Побегушка. И главное: бездомный джинн

• Глава шестнадцатая Снова мышь в золотой короне. И главное: волшебник Алеша не может улыбнуться

• Глава семнадцатая Король узнает множество печальных новостей. И главное: волшебный эликсир мрака

• Глава восемнадцатая Королева мышей падает в обморок. И главное: Глазастик принимает решение

• Глава девятнадцатая Дверь-загадка. И главное: замок, который не может открыть Трот

• Глава двадцатая Королева Ветреница. И главное: ветер уносит Глазастика

• Глава двадцать первая Вихрик улетает из дворца. И главное: король приходит к выводу, что все складывается очень удачно

• Глава двадцать вторая Королева Ветреница ловит Глазастика. И главное: золотые колокольчики

• Глава двадцать третья Музыка на площади. И главное: заветный кусочек мела

Глава первая
Разговор с котом Васькой
И главное: Вася Вертушинкин рисует сказочный город

Вася Вертушинкин положил на стол лист бумаги, достал новые акварельные краски, старую любимую кисточку, сел на стул и задумался.

Он так глубоко задумался, что даже не заметил, как мимо него прошла мама и поплотней прикрыла форточку.

– Уроки выучил? – спросила мама особым голосом, которым все мамы на свете спрашивают про отметки и уроки.

– М-м… – невнятно ответил Вася Вертушинкин.

– Выучил? – повторила мама.

Вася Вертушинкин промолчал, а мама, взглянув на сосредоточенное лицо сына, не стала больше спрашивать.

«Что бы мне нарисовать? – подумал Вася Вертушинкин. – Что-нибудь такое, чего я раньше не рисовал».

Вася Вертушинкин очень любил рисовать. А с тех пор как он подружился с волшебником Алешей, готов был рисовать с утра до вечера. Он бы даже ночью рисовал, если бы мама разрешила и спать не хотелось.

Но постойте, постойте, друзья мои, ведь вы ничего не знаете! Ну да, вы, наверное, даже не знаете, кто такой волшебник Алеша!

Дядя Алеша, как звали его все ребята во дворе, жил в новом высоченном доме. Вася Вертушинкин из своего окна мог видеть балкон дяди Алеши, и веревку, натянутую на балконе, и цветы, которые цвели круглый год и ничуть не боялись самых лютых морозов. Прямо из снега выглядывали доверчивые маргаритки и внимательные анютины глазки. И всем было ясно – волшебные это цветы. Никто даже особенно не удивлялся. Потому что такая уж профессия у дяди Алеши – волшебник.

Всем было известно, что волшебник Алеша любит детские рисунки. У него в комнате одна стена с полу до потолка была завешана всякими картинками. Посередине висело рогатое оранжевое солнышко. Рядом с ним елки, похожие на зеленые юбочки. А еще – портрет девочки с тремя большими голубыми глазами. Два глаза у девочки были веселые, а один грустный.

– Вы только посмотрите, – любовался картинками волшебник Алеша, – как хорошо и чудесно нарисовано!

Однажды Вася Вертушинкин нарисовал смешного полосатого кота, внизу написал: «Портрет кота Васьки» – и подарил его дяде Алеше. Этот кот до того понравился волшебнику Алеше, что он взял и оживил его. Не верите? Но все было именно так. Дядя Алеша прочел какое-то волшебное заклинание и оживил кота Ваську.

А если кто не знал, что когда-то прежде этот кот был просто нарисованным и висел на стене в рамочке, то просто не обратил бы на него никакого особого внимания. Ну кот и кот. Ну полосатый, глаза хитрющие, а так – ничего особенного.

Но об одном умолчать просто невозможно. Дело в том, что кот Васька, после того как волшебник Алеша его оживил, научился отлично разговаривать. У кота Васьки был веселый нрав. Он любил поболтать, пошутить, рассказать какую-нибудь забавную историю из кошачьей жизни.

Итак, Вася Вертушинкин сидел глубоко задумавшись, а кот Васька лежал на столе под лампой и, сладко потягиваясь, все время норовил вытянуть лапы и положить их прямо на белый лист бумаги.

– Так что же мне нарисовать? – уже вслух сказал Вася Вертушинкин.

– Видно, делать тебе нечего, пушистый Вертушинкин, – снисходительно усмехнулся кот Васька. – Ведь все равно самое интересное, самое главное ты уже давно нарисовал. Я имею в виду мой портрет. Зачем же еще что-то придумывать? Только время попусту тратить. Логично? Логично!

– Так ведь у Кати сегодня день рождения, – окунув кисточку в стакан с водой, сказал Вася Вертушинкин. – А ей нравятся мои рисунки. Вот я и хочу ей что-нибудь в подарок нарисовать.

– Суета все, – зевнул кот Васька. – Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Если пушистый Алеша спросит, где я, скажи ему, я на крыше. Вторая труба справа. Мурка всегда там на солнышке греется. А если ночью оттуда на луну смотреть, то луна совсем близко, просто лапой достать можно.

Кот Васька не спеша направился к двери. На пороге он обернулся и с деланным равнодушием добавил:

– Удивляюсь я на пушистого Алешу, честное слово. Ну никуда без спросу пойти нельзя. Беспокоится обо мне, словно я маленький котенок. Куда идешь да когда вернешься… по сторонам гляди да под машину не угоди.

Кот Васька самодовольно улыбнулся и исчез за дверью.

Вася Вертушинкин подпер щеку рукой, глядя на белый лист бумаги. Что же все-таки нарисовать? Может быть, морской бой и самолеты? А может быть, вазу, а в ней цветы? Все-таки Катька – девчонка, ей, наверное, больше цветы понравятся.

Катя училась с Васей Вертушинкиным в одном классе, сидела с ним за одной партой, но почему-то всякий раз, когда Вася Вертушинкин смотрел на нее, он удивлялся.

Удивлялся, что у нее такие ровно заплетенные косички и слишком глубокие прозрачные глаза. Ему казалось: если долго-долго смотреть в ее глаза, то он увидит там что-то необыкновенное, чего он раньше никогда не видел и не знал.

«А нарисую-ка я сказочный город, – решил Вася Вертушинкин. – Все-таки что-то новенькое».

Он стал рисовать город с крутыми черепичными крышами и узорными флюгерами.

Кап! – упала с кисточки голубая капля. Она повисла над сказочным городом, как роза-снежинка.

– Пусть будет зима! – сказал себе Вася Вертушинкин, и, словно подхваченные порывом ветра, закружились голубые снежинки над крышами и башенками сказочного города.

Вася Вертушинкин принялся рисовать веселый хоровод на площади.

Он нарисовал смеющуюся девчонку, чем-то чуть-чуть похожую на Катю. Девочка смеялась. Смеялись ее большие глаза с ресницами длинными, как сосновая хвоя.

«Может быть, сделать ей глаза чуть поменьше? – засомневался Вася Вертушинкин. – Нет уж, пусть такими остаются. Еще испорчу. Зато они как звезды».

Ветер раздувал ее голубую юбочку, похожую на перевернутый цветок колокольчик.

Девочку в пышной голубой юбке держала за руку тоненькая девушка с длинными волосами.

Вася Вертушинкин выскреб из баночки остатки золотой краски, и волосы девушки чистым золотом полились ей на плечи и дальше до земли, до башмаков, напоминающих ореховые скорлупки.

Девушка улыбалась тихо и нежно юноше в старой поношенной куртке и старом плаще. А тот улыбался ей в ответ. Рядом с ними Вася Вертушинкин нарисовал веселую женщину в пестром платье, этакую хохотушку, которая никогда не унывает.

Все люди на площади держались за руки и улыбались. Неслышный смех словно дрожал и позванивал в воздухе. Или это позванивали, сталкиваясь, голубые розы-снежинки.

«Здорово получается», – подумал довольный Вася Вертушинкин.

Вася встал, чтобы полюбоваться на рисунок издали. И вдруг увидел нечто невероятное. Он просто глазам своим не поверил.

Девочка в голубом платье больше не смеялась. Улыбка исчезла с ее лица. Испуганно и печально глядели большие немигающие глаза. Даже голубая юбочка сложилась, как веер, потускнела и повисла унылыми серыми складками.

Грустно и как-то безнадежно смотрела золотоволосая девушка на печального юношу.

И весь город, казалось, загрустил. Тяжелые, засыпанные снегом крыши словно вдавили дома в сугробы. Свечи в окнах притушили свои огненные язычки.

– Вот это да! – воскликнул пораженный Вася Вертушинкин. – Это уже чудеса какие-то! А если чудеса, то… рвану к Катьке сперва, расскажу ей все. И вместе с ней к волшебнику Алеше…

Глава вторая
Улыбка кота Васьки. И главное: таинственный незнакомец

Утро было серое, пасмурное. Низко плыли тучи мышиного цвета, и казалось, вот-вот пойдет не то дождь, не то снег.

У волшебника Алеши с утра побаливала голова.

«Заварю-ка я чай покрепче и сяду за работу», – решил он.

Волшебник Алеша любил очень крепкий чай и заваривал его не спеша, по всем правилам.

Конечно, ему ничего не стоило при помощи заклинания превратить холодную воду из крана в горячий чай. Но он предпочитал обычный чай, а не волшебный. Ему казалось, что у волшебного чая и вкус не тот, и аромат какой-то не настоящий, и вообще не то, не то!

Итак, волшебник Алеша стоял возле плиты, в задумчивости ожидая, пока закипит вода в чайнике.

Из комнаты донесся гулкий бой старинных часов. Звук этот был какой-то необычный: взволнованный, даже тревожный.

– Странно, часы бьют совсем не вовремя, – удивился волшебник Алеша. – Что бы это значило?

В тот же миг волшебник Алеша услышал легкий шорох у себя за спиной. Он стремительно обернулся.

Позади него, прижавшись к стене, стоял совершенно незнакомый человек.

На незнакомце был плащ из тусклого серого бархата с вышитым по краю узором из золотых снежинок. На голове шляпа с павлиньим пером, падавшим на плечо. Перо заканчивалось ярким зелено-синим переливчатым пятнышком, чем-то напоминавшим широко раскрытый глаз. Тут волшебник Алеша даже несколько растерялся: этот глаз на конце пера смотрел на него пристально и неотрывно.

Лицо незнакомца было почти невозможно рассмотреть: тень от низко надвинутой шляпы скрывала его.

«Дверь на лестницу, как всегда, открыта, это правда. Кот Васька только и делает, что шастает то во двор, то обратно. Но я не слышал шагов этого незнакомца, а у меня такой острый слух, – промелькнуло в голове у волшебника Алеши. – Остается предположить одно: он прошел прямо сквозь стену».

Волшебник Алеша не слишком удивился. Как всякий волшебник, он привык к самому неожиданному и необыкновенному.

И все-таки голос волшебника Алеши чуть-чуть дрогнул, когда он сказал:

– Присаживайтесь, прошу вас! – и придвинул таинственному гостю белую кухонную табуретку.

Незнакомец, как показалось волшебнику Алеше, с некоторым трудом отделился от стены и уселся на табурет.

«Какие, однако, у него неприятные глаза, – невольно подумал волшебник Алеша. – Острые… Взгляд вонзается, как колючка. И вместе с тем движения чересчур мягкие, скользящие. Впрочем, не будем делать преждевременных выводов.

Для начала неплохо было бы заставить его разговориться».

– Может быть, чашку чаю? – предложил волшебник Алеша, стараясь рассеять неловкость первых минут знакомства. – Как раз закипает. Я сейчас заварю отличнейший чай. Но вы с дороги и, наверное, проголодались. Ах, какой же я, право! В момент зажарю вам яичницу.

Но загадочный гость только снова покачал головой.

– Я к вам по делу и совсем ненадолго, – сказал он. Голос у него был вкрадчивый, мягкий и словно закладывал уши ватой. А его гибкие длинные пальцы все время шевелились, как будто стараясь ухватить что-то невидимое.

– По делу? – переспросил волшебник Алеша. – Пожалуйста, если я только смогу помочь. В таком случае отчего же мы на кухне? Пройдемте в комнату. Вот сюда.

Незнакомец неслышными шагами пошел вслед за волшебником Алешей. Он ступал так легко, словно скользил по воздуху. Войдя в комнату, незнакомец, как ночная птица, быстрым рыщущим взглядом поглядел по сторонам, выбрал самый темный угол и опустился в низкое кресло.

– Мне нужны ключи, – негромко сказал он.

– Ключи? – удивился волшебник Алеша.

– Да, да, ключи, – нетерпеливо повторил незнакомец. – Именно. А что же еще?

– Какие ключи, простите? – спросил волшебник Алеша.

– Как это какие? Мне нужны ключи от всех сказок! – воскликнул незнакомец и с беспокойством добавил: – Может, я не туда попал? Вечно эта путаница с адресами. Вы – волшебник, надеюсь? Хоть в этом нет ошибки?

Волшебник Алеша растерянно кивнул. По правде говоря, он ровным счетом ничего не понимал.

– Тогда у вас должны быть ключи от сказок, от всех сказок. – Тут голос загадочного гостя упал до шепота: – Мне нужны… улыбки! У одной Спящей Красавицы имеется тридцать три улыбки на разные случаи жизни. А у Золушки? Ее улыбка кроткая и печальная. А на балу, во дворце? Ее улыбка освещает весь зал. Впрочем, я заболтался. – Незнакомец впился глазами в волшебника Алешу. – Итак, ключи от сказок. Надеюсь, они у вас?

– Ключи от сказок… Ну, не совсем так, – несколько сбивчиво принялся объяснять волшебник Алеша. – Видите ли, для того чтобы попасть в сказку, нужен не ключ, а волшебный мел. Вы рисуете этим мелом ключ на какой-нибудь двери и входите через эту дверь в любую сказку.

– Да, да! Без стука, без спроса, – лихорадочно подхватил незнакомец. Пальцы его рук опять гибко зашевелились, как водоросли под водой. – В любую сказку, куда пожелаю. Беспрепятственно. Неожиданно. Когда все беспечно спят. Я могу и ночью подкрасться… А у вас есть этот волшебный мел?

– Кажется, еще остался кусочек, – в задумчивости потер лоб волшебник Алеша.

– Дайте мне его, дайте! – глухо проговорил незнакомец. Глубоко в его глазах вспыхнул тусклый красноватый огонь.

– Но, простите, зачем он вам? – внимательно вглядываясь в незнакомца, спросил волшебник Алеша.

– Для того чтобы… – тут загадочный гость, словно боясь проговориться, умолк и, оттолкнувшись пятками от пола, вместе с креслом отодвинулся подальше в темный угол.

Чем больше волшебник Алеша присматривался к своему гостю, тем тяжелее становилось у него на душе.

Волшебнику Алеше даже показалось, что тени из всех углов стягиваются к незнакомцу и окружают его темным кольцом.

«Нет, положительно ему нельзя доверить волшебный мел, – решил волшебник Алеша. – Совершенно неясно, что он замышляет. Думаю, что-то недоброе. Как вы считаете? О, несомненно…»

Видимо, простодушный волшебник Алеша не смог скрыть своих мыслей, и его проницательный гость догадался, о чем он думает.

– В таком случае продайте мне его. – Незнакомец наклонился вперед.

– Это вы бросьте! Я не торгую волшебством! – возмутился волшебник Алеша.

– Не притворяйтесь! – Незнакомец презрительно скривил узкие губы. – Это пустые отговорки: все на свете продается. Дело только в цене. Так назначьте ее, любезнейший. Мой повелитель щедро заплатит вам.

– Мы не поймем друг друга, – устало покачал головой волшебник Алеша. – Я не отдам вам волшебный мел ни за какие сокровища на свете. И кончим этот разговор.

Глаза незнакомца злобно сузились.

– Вы еще пожалеете об этом! – прошипел он.

Незнакомец резко вскочил, с досадой одернул зацепившийся за ручку кресла бархатный плащ.

– Вы мне угрожаете? – тихо сказал волшебник Алеша и улыбнулся.

Странный посетитель осторожным движением протянул руку, словно возле губ волшебника Алеши порхала бабочка и он хотел ее поймать. Волшебник Алеша невольно отшатнулся.

Но незнакомец тут же отступил назад, и его хищно скрюченные пальцы разжались.

– Улыбаетесь! – с бессильной яростью прошептал он. – О, если бы мы были в сказке! Там бы я быстро отнял у вас вашу доверчивую и беззащитную улыбку… А здесь… здесь я бессилен.

– Мяу! – послышался сладкий голос, и в щелку двери, вильнув плоским телом, вошел кот Васька.

Он весь лучился благодушием, уютной ленью и радостью. Он улыбался. Он просто не мог не улыбаться. Еще бы! Ведь только что кошка Мурка, сидя возле трубы на крыше, призналась ему, что ей больше всего нравится шерсть полосатой расцветки. И мило, и практично. А вы только поищите во всем городе кого-нибудь полосатей, чем кот Васька! Уверяю вас, не найдете. Ну как тут не улыбнуться, скажите на милость!

– Нет, это уже слишком! Даже какой-то жалкий кот смеет улыбаться! – в ярости воскликнул незнакомец. Он пристально вгляделся в кота Ваську. – Что это? Да он нарисованный! Нарисованный кот! Живая сказка… В таком случае он мне подвластен!

Незнакомец сделал несколько мягких неслышных шагов, приблизился к коту Ваське, наклонился и вдруг легко, почти ласково коснулся его усов. Он как будто схватил что-то невидимое. Кот Васька испуганно отскочил в сторону, а загадочный гость попятился к стене, прячась в тень книжного шкафа.

Волшебник Алеша с изумлением увидел, что незнакомец не то уходит в стену, не то тает в воздухе.

Он становился все прозрачней, сквозь него уже начали просматриваться букетики фиалок, нарисованные на обоях.

Некоторое время на стене был еще виден слабо очерченный силуэт человеческой фигуры. Но скоро и он исчез. И только шляпа незнакомца с длинным павлиньим пером, покачиваясь, осталась висеть на стене, случайно зацепившись за гвоздь.

– Ничего себе! – с трудом переведя дух, сказал волшебник Алеша. – Немало я повидал за свою жизнь, но такого… Что скажешь, друг Васька?

Тут волшебник Алеша увидел, что кот Васька, встав на задние лапы и отчаянно вытянув шею, заглядывает в старинное зеркало, висящее над столом. Кот Васька озабоченно поворачивал голову из стороны в сторону, топорщил усы, шевелил ушами.

– Что ты кривляешься? Придумал еще – смотреться в зеркало. Что за мода! – сердито прикрикнул на него волшебник Алеша.

– Да, пускаете в квартиру всех, даже не спрашиваете «кто?», – проворчал кот Васька, продолжая разглядывать себя в зеркало. – И вот, пожалуйста, уж и не знаю, как он ухитрился, а только схватил мою улыбку и – в карман. Мало того, что я нарисованный, теперь и без улыбки остался!

– Не может быть! – воскликнул волшебник Алеша.

Он подхватил кота Ваську, оглядел его и посадил перед собой на край стола.

– Довольно глупостей, сейчас же улыбнись! – строго приказал он.

Кот Васька поднял на него несчастные, испуганные глаза.

– Не могу, – жалобно сказал он. – Не получается. Пропала моя улыбочка, как мышь в понедельник.

Глава третья
Джинн в голубом термосе. И главное: волшебник Алеша отправляется в сказку

Волшебник Алеша налил стакан крепкого чая, да так и забыл его выпить.

«Странно, можно даже сказать – невероятно, – рассуждал волшебник Алеша, припоминая визит таинственного незнакомца. – Для чего ему понадобился волшебный мел? И потом – отобрать улыбку у нарисованного кота? Зачем, спрашивается?»

Кот Васька, свернувшись клубком, спал на диване. Его от всех огорчений клонило в сон.

– Посплю подольше, – в таких случаях говорил кот Васька. – Проснусь, а, может быть, все неприятности разбежались. Или их, как собак, на цепь посадили.

В передней послышались голоса, топот ног.

– Входите! Кто там? – позвал волшебник Алеша.

В комнату вбежали Вася Вертушинкин и Катя. Оба запыхались.

– Дядя Алеша, – торопясь и волнуясь, начал Вася Вертушинкин и положил на стол перед волшебником Алешей рисунок, скатанный в трубочку. Бумага развернулась, чуть загибаясь по краям. – Я нарисовал… Может, вам некогда, вы чай пьете… Здравствуйте! А то я не поздоровался. Вот смотрите!

Волшебник Алеша отхлебнул глоток чаю.

– Ну, грустный город, вижу, – сказал волшебник Алеша, разглядывая рисунок. – Что ж, очень неплохо, надо признаться. Только не пойму, почему тебе пришло в голову нарисовать столько грустных людей? И все вокруг такое грустное. Эти дома, башни, даже снежинки.

– Да они сами, честное слово! – закричал Вася Вертушинкин. – Я не хотел! Я их веселыми нарисовал. А они сами взяли и загрустили.

– Не может быть, – изумился волшебник Алеша.

Катя наклонилась над рисунком, закусила зубами кончики косичек, чтоб не свисали вниз, не загораживали нарисованный город.

– У этой девочки что-то блестит вот тут, – сказала Катя и потрогала пальцем свою щеку. – Слеза?

– Странно, весьма странно. – Волшебник Алеша тоже наклонился над рисунком. – Может быть, тебе только показалось, что ты их веселыми нарисовал? Думал о чем-нибудь печальном, вот они такими и получились?

– Да нет же. Правда, они сами, честное слово, – упрямо повторил Вася Вертушинкин.

– Тогда вот что. – Волшебник Алеша потер лоб ладонью. – Я дам тебе краски. Попробуй-ка их немного развеселить.

Волшебник Алеша достал из ящика письменного стола кисточки и краски, и Вася Вертушинкин принялся снова старательно рисовать улыбки.

Он начал с большеглазой девочки. Ее лицо от улыбки сразу ожило, посветлело, на щеках засветился нежный румянец. Ветер раздул голубую юбку, похожую на цветок колокольчик.

Вот уже заулыбалась девушка с золотыми волосами, похожая на нищую принцессу. От ее волос повеяло мягким теплом.

Вася Вертушинкин еще рисовал улыбку женщине в пестром платье… А большеглазая девочка уже перестала улыбаться, румянец ее погас. Девушка и юноша разжали руки, будто между ними, разлучая их, встала печаль.

И снова толпа грустных людей стояла на площади грустного города, и сверху на них падали крупные розы-снежинки.

– Эта девочка, – прошептала Катя, – до чего же она грустная. А глаза какие большущие… Мне почему-то кажется, ее так и зовут: Глазастик.

– Невероятно! О!.. – Волшебник Алеша выпрямился и потер поясницу. – Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Они не могут улыбаться!

– И я не могу. – Кот Васька зашевелился на диване, сокрушенно вздохнул. – Нет у меня больше моей милой, обаятельной улыбки. Вот скажите, как я теперь во двор выйду? Кому я теперь без улыбки нужен?

Кот Васька прыгнул на стол, уселся прямо посередине рисунка, поднял кверху морду, чтобы все видели, какой он грустный и несчастный.

– Такая тоска на душе, – пожаловался он. – Думал, посплю, легче станет… Нет! Даже сливок не хочется.

Волшебник Алеша взял кота Ваську, посадил к себе на плечо.

– Все это достаточно необычно, все это надо хорошенько обдумать, – сказал волшебник Алеша, рассеянно смахивая кошачью шерсть со своей уютной домашней куртки. – Если вы не возражаете, ребятки, рисунок я оставлю у себя. А вы пока идите веселитесь. К тебе, наверное, уже собираются гости, Катя.

Катя ахнула и схватилась за щеки. Ну конечно же, как она могла забыть. И мама, наверное, волнуется.

Ребят словно ветром сдуло. А волшебник Алеша сел на стул и, глядя на странный рисунок, погрузился в глубокое раздумье.

Одно было очевидно: в какой-то сказке случилась беда. Но что это за сказка? Что там стряслось? Чем можно помочь этим грустным людям? Их печальные, омраченные лица словно взывали о помощи и участии.

«С джинном, что ли, посоветоваться? – с сомнением подумал волшебник Алеша. – Нет, к услугам джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно… Но, может быть, это и есть как раз тот самый крайний случай?»

Прошу вас, не улыбайтесь, друзья мои! Да, да, это все истинная правда: у волшебника Алеши был джинн. И, если вдуматься, это вполне естественно. Ну что за волшебник без джинна?

Беда только, что медный кувшин, в котором прежде обитал джинн, от времени пришел в полную негодность. Дно у него прохудилось, ручка отвалилась и где-то затерялась.

Пришлось подыскать для джинна новый волшебный сосуд. Это оказалось не так-то просто. Обидчивому и самолюбивому джинну все кувшины и вазы казались жалкими и недостойными.

Наконец джинн облюбовал старый голубой термос. Ему понравилось, что термос внутри такой блестящий и гладкий.

Итак, волшебник Алеша достал с полки голубой термос. Он смахнул ладонью пыль с пластмассовой крышки и вытянул потемневшую пробку.

Послышался оглушительный грохот и свист.

Из горлышка термоса, рассыпая мерцающие искры, вырвалась тонкая струйка дыма. Разрастаясь, она поднялась до самого потолка, сгустилась, темнея, и превратилась в огромного джинна.

От его могучего дыхания качнулась люстра, взлетели к потолку шторы.

«Любит старик эффекты. Древнейший, можно сказать, джинн, а ведет себя хуже мальчишки, – не без досады подумал волшебник Алеша. – Впрочем, может быть, я не прав, и в этом есть своя особая прелесть…»

– Послушай, как насчет того, чтобы отправиться со мной в сказку? – спросил волшебник Алеша.

– В сказку, о мой благородный повелитель? – в восторге завопил джинн. – Мои ничтожные уши не ослышались? В сказку? О, как я счастлив! Сколько унылых тысячелетий я безнадежно мечтал об этом, обливаясь слезами!

– А ты не отвык от сказки? – немного засомневался волшебник Алеша. – Ты вот телевизор любишь смотреть, на такси кататься. А на той неделе, помнишь? Удрал из квартиры и два часа ездил в лифте вверх-вниз, вверх-вниз. Ох, боюсь, боюсь, забыл ты, что такое сказка. Королевские дворцы, стража и всякое прочее.

– Не сомневайся! – самодовольно усмехнулся джинн. – Сказка – мой дом родной. Я, можно сказать, воспитан в королевских дворцах, на коврах, среди мраморных колонн. Смело положись на меня во всем, о повелитель!

– Ты еще учти, что мое волшебство там бессильно, – прервал его волшебник Алеша. – В сказке я просто гость. Обычный гость, не более того. Так что всякое может случиться.

– О повелитель! Клянусь чудесным термосом, это будет для тебя веселой прогулкой! – взревел джинн. – Пикник на зеленой полянке. Отдых в выходной день. Я буду сдувать с тебя пушинки, ты не будешь знать в сказке никаких забот!

– Что ж, в таком случае отправимся в сказку, – с невольным вздохом сказал волшебник Алеша. – Остается только выбрать дверь, на которой нарисовать ключ волшебным мелом.

– А чем тебе не подходит этот милый книжный шкаф, о повелитель? – предложил джинн, стараясь сдержать раскаты могучего голоса. – Клянусь своей чалмой, в этом шкафу столько волшебных книг, что он просто насквозь пропитался волшебством. А как таинственно скрипят его дверцы!

– Подходит, – рассеянно кивнул волшебник Алеша. – Что ж, пожалуй, последую твоему совету.

– Неужели скоро я окажусь в сказке! – Джинн оглушительно прищелкнул языком от удовольствия.

Затем деликатно, на цыпочках, чтобы не потревожить волшебника Алешу, подошел к термосу, начал сжиматься, таять и, наконец превратившись в тонкую струйку дыма, исчез в узком горлышке.

– В сказку? Наконец-то… О, как я счастлив! – затихая, донеслось из термоса.

Волшебник Алеша плотно завинтил термос и поставил его на край стола. Шею закутал толстым вязаным шарфом. Совершенно неизвестно, какая погода ожидает его в сказке. Затем он принялся выдвигать один за другим ящики письменного стола.

Волшебный мел! Он должен быть где-то тут. Наконец волшебник Алеша отыскал его в старой железной коробочке из-под чая.

С трудом сдерживая волнение, волшебник Алеша нарисовал на дверце книжного шкафа большой ключ старинной формы, украшенный сложным узором.

Главное – ничего не забыть! Так-так. Носовой платок. В сказку без носового платка? Ни в коем случае. Термос с джинном? Непременно. Коробок спичек? Обязательно. Ах да! Захватить еще шляпу сегодняшнего таинственного гостя. Надо при случае вернуть ее владельцу. Вдруг он повстречает его в сказке.

Волшебник Алеша снял с гвоздя шляпу с павлиньим пером. Ему показалось, что иссиня-зеленый глаз на конце пера странно подмигнул ему.

«Да, да, да! Вот еще что! Надо взять с собой волшебный мел», – сам себе напомнил волшебник Алеша. Он завернул мел в серебряную бумажку и сунул в карман.

Ну, теперь, кажется, все. Кажется, ничего не забыл. Осталось только остановить волшебные часы.

Волшебник Алеша подошел к часам, придержал рукой маятник. Теперь время для него остановилось. Теперь он вернется домой из сказки в тот самый миг, как остановился маятник.

Чуть громким от волнения голосом волшебник Алеша проговорил заклинание:

Протяжно заскрипели дверцы старого книжного шкафа и медленно растворились.

Волшебник Алеша невольно задержал в груди дыхание, зажмурился и шагнул прямо в книжный шкаф.

Ему показалось, что воздух как будто уплотнился. Верхняя полка книжного шкафа, которую он недавно вставил, пришлась как раз на уровне груди. Волшебник Алеша почувствовал легкий толчок, словно полка прошла сквозь него.

– Ты в сказку? И конечно, в ту самую! – вскричал кот Васька. – И я с тобой! Нет, я выцарапаю назад свою улыбку у этого ворюги, у этого нахала! Уж будьте спокойны!

Кот Васька одним махом слетел с дивана. Волшебник Алеша даже не заметил, как он проскочил у него между ног.

– Дядя Алеша, у вас дверь не заперта! – послышался запыхавшийся Катин голос.

Катя весело вбежала в комнату. Она держала тарелку, на которой лежал большой кусок торта.

– Мама сказала, чтобы я вас угостила! – закричала Катя. – Он вкусный-вкусный-превкусный! Это я сама пекла.

Катя вбежала как раз в тот момент, когда волшебник Алеша проходил сквозь книжный шкаф. Она еще успела увидеть спину волшебника Алеши и перекинутый через плечо конец мохнатого полосатого шарфа.

– Дядя Алеша, вы куда? – воскликнула Катя. – А торт попробовать? Хоть кусочек. А то я обижусь…

И Катя просто влетела вслед за волшебником в распахнутый книжный шкаф.

Но волшебник Алеша уже не слышал Катиного голоса. В лицо ему ударил стремительный, слепящий порыв ветра. Очки сползли ему на нос.

Волшебник Алеша загородился локтем от острых снежинок, стараясь не уронить при этом термос да еще удержать шляпу с извивающимся на ветру пером…

Ветер внезапно утих. Волшебник Алеша поправил очки и огляделся.

Он стоял на площади сказочного города.

Был вечер. Смеркалось. В узких окнах, приседая, пугливо мигали язычки свечей. Тихо позванивая, падали небывало крупные розы-снежинки.

– …Хоть кусочек! – крикнула Катя и налетела сзади на волшебника Алешу. Она ахнула и уронила тарелку с тортом.

– Не могли предупредить, что тут зима, – проворчал кот Васька, прижимаясь к ноге волшебника Алеши.

– П…постойте, друзья, вы-то как тут очутились? – заикаясь, спросил волшебник Алеша. – Вас только не хватало! Катя, ты зачем?..

Но Катя, казалось, не слышала вопроса. Широко открытыми глазами она смотрела на незнакомый город, на островерхие крыши, с которых местами сполз снег, открыв отсыревшую темную черепицу.

– Это… это у вас за шкафом? – еле слышно прошептала она.

– Ну, успокойся, Катя, ничего, ничего. Ты только… Ну не надо… – сбивчиво проговорил волшебник Алеша, стараясь успокоить бледную и перепуганную девочку. – Это только вначале так необычно. Приглядишься – и ничего.

– Нет, правда, где вы это прятали? – Катя тесно прижалась к волшебнику Алеше. – Ой, какие дома! А снежинки какие большие. Чудеса!

– Совершенно верно, девочка, именно чудеса, – уже несколько спокойней сказал волшебник Алеша и смахнул с плеча Кати розу-снежинку с прозрачными лепестками. – Дело в том, что мы попали в сказку. Но нет никаких оснований для беспокойства и страхов. У меня с собой – волшебный мел. Сейчас я нарисую ключ на любой двери, и ты без промедления тут же окажешься у себя дома!

Волшебник Алеша сунул руку в карман, нащупал твердый кусочек мела и огляделся.

– Хм, да… – несколько растерянно протянул он. – Нарисовать ключ… Опасаюсь, что двери этих домов не совсем подходят. Вон как их замело, совсем занесло снегом. Боюсь, что на такой двери ключ не нарисуешь, только мел искрошится. Впрочем, в любой сказке столько подходящих дверей, не сосчитать!

– Лично я пока домой не собираюсь, – проворчал в усы кот Васька. – Лично мне надо еще кое с кем повидаться и поговорить по душам. Не желаю я всяким проходимцам дарить свою улыбку!

– И я хочу здесь еще немножко побыть, дядя Алеша, а дядя Алеша, можно? – жалобно попросила Катя.

Волшебник Алеша достал из кармана кусок мела, завернутый в серебряную бумажку, вложил Кате в руку и сжал ее пальчики.

– Хорошо, девочка. Но вот что… Волшебный мел все время должен быть у тебя. На всякий случай. Чтоб ты могла в любой момент… Тогда я буду спокоен.

Ах, волшебник Алеша, волшебник Алеша! Ну как можно так уверенно, так легкомысленно говорить: «Я буду спокоен». Ведь мы не знаем, что с нами может случиться ровно через минуту, а тем более, тем более в сказке!

Глава четвертая
Король Краподин Первый. И главное: золотые поющие колокольчики

Ступени, кружась вокруг каменного столба, уходили вниз, в темноту.

Король осторожно, боясь оступиться, спускался по скользким ступеням. Снизу тянуло сыростью и гнилью. Мерно падали капли воды, как стеклянные, разбивались о каменные ступени, стекали в трещины, обведенные ржавым мхом.

Откуда-то снизу из глубины появился слабый неровный свет – это был свет факела.

Король услышал глухое тоскливое бормотанье.

– О, великая тайна, не мучай меня, откройся! Покорись моей воле и искусству. Кажется, ты рядом – и вновь ускользаешь из рук. Я собрал воедино все самое черное, безнадежное, темное, что только есть в мире: угли дьявольского костра, перья ворона, совесть убийцы, черные зубы дракона. Все облил ядом гадюки. Три дня кипятил в медном котле… И все-таки это не то, не то…

«Старый, выживший из ума Мираклюс, – с раздражением подумал король. – Если бы я мог, я немедля приказал бы слугам гнать тебя взашей. Но я вынужден ждать, слушать твой бред да еще спускаться в это проклятое подземелье. А здесь так промозгло и холодно, даже дверная ручка позеленела от сырости. Того и гляди, схватишь насморк. Только этого не хватало».

Король поплотней запахнул тяжелый бархатный плащ.

Двое неподвижных стражников, казалось, сторожили собственные тени. Тени, как живые, зашевелились за их плечами, когда в открывшуюся дверь влетел сквозняк и распластал по стене пламя факелов.

Посреди подземелья на огромном столе в беспорядке стояли всевозможные колбы, реторты, мраморные ступки. Валялись пожелтевшие свитки, древние книги с медными застежками.

В очаге пылали дрова. Пламя жарко лизало дно медного котла, подвешенного на цепях. Человечек крошечного роста, тщедушный и хрупкий, чуть приоткрыв крышку котла, сыпал туда черный порошок.

Это был Мираклюс, магистр Мираклюс. Его ярко-голубые глаза казались фарфоровыми. У него был взгляд безумца или человека, одержимого одной-единственной мыслью.

Мираклюс считал себя великим музыкантом. С трудолюбием муравья выучился игре на всевозможных инструментах. Долгие годы скитался по городам, скупая бесценные старинные скрипки и темные виолончели, в которых, казалось, поселились сумерки. Он жил как повелитель целого царства молчаливых и покорных слуг, готовых по его воле зазвучать и запеть.

Но власть эта была призрачной. Музыка не хотела покориться ему. Скрипка под его смычком пронзительно взвизгивала, флейта пищала, а звук виолончели напоминал голос бранчливой рыночной торговки.

«Нет, все равно я великий музыкант, – утешал себя Мираклюс. – Виноваты эти грубые, жалкие флейты и арфы. Я должен отыскать инструмент, достойный моего несравненного таланта. Тогда весь мир заговорит обо мне».

По соседству, под самой крышей маленького дома, на чердаке, жила юная кружевница Миэль. Девушка частенько сидела возле узкого окна, подперев щеку кулачком, разглядывала летящие мимо снежинки. А потом плела кружева, легкие и мерцающие, как падающий снег.

Однажды Мираклюс услышал звуки прекрасной незнакомой музыки. Чистая мелодия лилась, поднималась куда-то ввысь, улетала и вновь возвращалась. От нее веяло живым теплом, она рассказывала о скорой весне, о первых робких подснежниках, о любви.

Мираклюс выбежал на улицу. Перед домом Миэль стоял высокий, немного сутулый юноша с черными волосами, густыми прядями падавшими на плечи.

Он играл на скрипке, а кружевница Миэль сидела у окна и задумчиво слушала, по привычке подперев щеку маленьким кулачком.

– Продай мне твою скрипку! – бросился к нему Мираклюс. – Я заплачу за нее вдесятеро больше, чем она стоит!

Но музыкант только покачал головой.

– У меня нет ничего, кроме этой скрипки. Я не продам ее.

– Целый кошель золота. Никто не заплатит тебе больше. Ты еще пожалеешь, – упрашивал и угрожал Мираклюс.

– Нет, нет, нет, – твердил свое юноша.

«Я не ошибся. Весь секрет в скрипке, – решил Мираклюс. – Не может этот жалкий мальчишка играть так прекрасно, так вдохновенно. Ах хитрец, ах проныра! Теперь понятно, почему он не продал мне эту скрипку!»

В тоске бродил Мираклюс по пустынным комнатам своего дома, не прикасаясь больше ни к одному инструменту, а пыль и паутина натягивали на них серые покрывала.

Однажды на стук молочницы никто не открыл дверь. Мираклюс исчез. Ни один человек не знал, где он. Умер или ушел бродить по свету.

На самом деле его пристанищем стало глубокое подземелье королевского дворца.

Со страстью принялся он изучать черную магию, пытаясь раскрыть ее мрачные туманные тайны.

«Я создам самый совершенный инструмент, которому нет подобных, – мечтал Мираклюс. – И тогда люди поймут: я величайший музыкант в мире. Все птицы беспечно поют и щебечут, но надо иметь золотое соловьиное горло».

Король, с трудом скрывая досаду, слушал его бессвязные речи, не мешал ему жить в стране путаных грез и сновидений…

Итак, король Краподин Первый, зябко кутаясь в плащ, переступил порог глубокого подземелья.

– Ну, чем ты порадуешь нас сегодня, Мираклюс? – с трудом сдерживая нетерпение, спросил король.

– Взгляните сюда, ваше величество! – Мираклюс чуть приподнял крышку медного котла. – Взгляните сюда!

В котле кипела и бурлила черная как ночь маслянистая жидкость. На миг что-то золотое, разбрызгивая лучи, засветилось, поднявшись со дна котла. Но Мираклюс поспешно опустил крышку.

– Улыбки, улыбки, моя единственная отрада, моя мечта! – Мираклюс с нежностью и дрожью прикоснулся к узорной крышке котла и тут же отдернул руку. – О, бесценные улыбки! Вы здесь! И хоть на короткий миг я могу видеть ваш ослепительный блеск.

Да, да, друзья мои, приготовьтесь узнать нечто удивительное! Я понимаю, это слишком невероятно, и все-таки прошу вас мне поверить. Все было именно так.

В тайных колдовских книгах разыскал Мираклюс проклятый секрет, как отбирать у людей их заветное сокровище – улыбку.

И тогда король Краподин Первый послал по дорогам, тропинкам, городам и селеньям тайных сборщиков улыбок. Неслышно, как тени, входили они во все дома, во все хижины и лачуги. Они прислушивались, не звучит ли где тихий затаенный смех, приглядывались, не мелькнет ли у кого-нибудь на губах случайная улыбка. Равнодушные и безжалостные, они отнимали у всех жителей королевства улыбки и уходили, оставляя после себя мертвую тишину и отчаяние.

Эти улыбки магистр Мираклюс превращал в золотые поющие колокольчики на дне своего дьявольского котла.

Но золото это обладало одним поистине удивительным свойством. Стоило только упасть на золотой колокольчик случайному отблеску солнца, робкому лучу свечи, как колокольчик тут же вновь превращался в улыбку.

Колокольчик таял в воздухе, слышался еле уловимый щекочущий смех, и улыбка вновь возвращалась к своему владельцу.

Конечно, королевские сборщики улыбок без труда находили беглянку. По особому блеску глаз, по дрожанию губ они обнаруживали улыбку и снова отбирали ее.

Но что толку! Вновь превращал улыбку в золотой колокольчик магистр Мираклюс. Однако капризное золото по-прежнему исчезало при первом луче света.

«Если старик исполнит свое обещание, – стараясь унять дрожь, подумал король, – если и вправду колокольчики перестанут бояться света, тогда… О, только бы убить улыбки, убить это живое золото! Я тотчас же прикажу перелить все колокольчики в монеты, в полновесные золотые монеты. Я стану богат, несметно, неслыханно богат. Тогда прощай, жалкий фантазер Мираклюс, прощай, моя невеста, королева Ветреница…»

– Если золото перестанет бояться света, – простонал где-то у ног короля магистр Мираклюс, – я сделаю из поющих колокольчиков чудесный музыкальный инструмент. Ведь у каждого колокольчика свой дивный неповторимый голос. А когда они зазвучат все вместе – это будет поистине золотая музыка. Тогда слава, как служанка, покорно и униженно сама постучит в мою дверь!

Так оба этих человека, глядя на пылающие угли в очаге, мечтали каждый о своем.

– Что ж, пора! – решительно сказал король. – Туши свечи, Мираклюс. Я забираю колокольчики, уношу их. Ты слышал, старик? Задуй свечи!

– Какая печаль!.. – Мираклюс заломил худые узловатые руки. – Как тяжко с ними расставаться! Когда я увижу их снова? Когда?

– Это зависит от тебя, только от тебя, – вкрадчиво проговорил король.

– О, ваше величество! – Глаза Мираклюса ярко блеснули. – Случайно, в одной древней забытой книге я прочел таинственные слова: «Кромешный мрак убивает свет». Эти слова пронзили меня, как клинок. Они живут во мне. «Мрак убивает свет, мрак убивает свет…» – будто кто-то день и ночь шепчет мне на ухо. И вот, не зная ни сна, ни отдыха, я ищу секрет эликсира мрака. Я собрал воедино все темное, черное, беззвездное. Порой мне кажется, я уже близок к заветной тайне. Но нет! Эликсиру еще не хватает колдовской силы, чтоб убить золотые улыбки. Мертвые, они уже не будут бояться света. Клянусь, скоро мой эликсир соберет весь мрак и ужас вселенной! И тогда…

– Довольно болтовни, я уже слышал это, – нетерпеливо прервал его король. – Я приказываю: туши свечи!

Мираклюс плеснул водой на раскаленные угли в очаге. Угли зашипели, вспыхивая и шевелясь, как живые. Мираклюс одну за другой потушил все свечи. Звякнула медная крышка котла.

В темноте послышался прерывающийся голос Мираклюса:

– Вот они, людские улыбки – лукавые, шаловливые, нежные! Пусть эти люди никогда не смогут улыбнуться, но наступит час – и они услышат музыку, очищающую душу. А!.. Вот он у меня в руках маленький колокольчик, маленький колокольчик – это улыбка ребенка! Вы только послушайте, как он звенит! Впитайте в себя его звон.

Подземелье наполнил негромкий ясный звон, свежий и прозрачный.

– А-а! – пронзительно закричал Мираклюс. – Теперь послушайте этот! О мой чудесный колокольчик! Это – улыбка матери!

Под нависшими сводами поплыл ласковый, убаюкивающий звон, глубокий и нежный.

– Дай мне их! Ну дай же мне их скорее! – протягивая руки в темноту, проговорил король. – Вот они! Какие они тяжелые! Тяжеленькие, и как их много…

Король с жадностью схватил золотые колокольчики. Он пересчитывал их в темноте, сбивался со счета, начинал сначала.

– Вот последний колокольчик, – с печалью и страданием проговорил Мираклюс. – Как больно, как тяжко мне расставаться с ними. Неужели вы, как всегда, унесете их, не оставите мне ни одного?

– Еще бы! Конечно унесу, – проворчал король. Он заботливо завернул колокольчики в свой черный бархатный плащ. – Конечно унесу и спрячу в надежное местечко. Никто не знает, где я храню бесценные колокольчики. Это тайна, великая тайна. Впрочем… Даже если бы кто и узнал, где они спрятаны, все равно туда не доберется самый ловкий вор, самый искусный взломщик. Это не в человеческих силах, потому что… Но тс-с! Довольно об этом.

– Да, да, спрячьте их понадежней, ваше величество, – замирающим голосом проговорил Мираклюс. – Это хорошо и разумно. Да, да, схороните их понадежней, заприте. Спрячьте их до поры до времени, мои колокольчики.

– Ну, скорее, зажги свечи. – Король лязгнул зубами от холода. – Какая здесь, однако, болотная сырость. Я совсем окоченел. Ах, я, кажется, сейчас чихну. Терпеть не могу чихать в темноте. Нет, не иначе как я схватил насморк!

Король отчаянно боялся простуды, и насморк казался ему величайшим несчастьем.

Магистр Мираклюс, тихо вздыхая про себя, зажег свечи в высоких подсвечниках. Язычки огня, распрямляясь, осветили сырые низкие своды.

Король направился к двери, ведущей из подземелья, и вдруг чуть не упал, споткнувшись о груду черных камней, небрежно сваленных у порога.

– Я мог упасть и рассыпать колокольчики, – в ярости прошипел король. – Что это за мерзкие камни?

– Это? – Мираклюс на мгновение смущенно замялся. – Не удивляйтесь, ваше величество. Все улыбки бедняков, мечтателей, художников, веселых бродяжек давно отобраны. Теперь сборщики улыбок приносят мне улыбки придворных, доносчиков и льстецов. Вернее, ухмылки, по-другому их не назовешь – такие они алчные, злобные, завистливые. Я читаю колдовское заклинание. Но не в золотые колокольчики превращаются они, а в уродливые камни.

– На что мне эти черные камни? Выброси их, вышвырни. Мне нужно золото, много золота! – Тут король повернулся к Мираклюсу и настороженно поглядел на него. Подозрительно прищурился. – Постой, постой, а моя улыбка? Скажи мне, маленький Мираклюс, во что превратилась моя добрая, обаятельная улыбка? В золотой колокольчик, в алмазный? Говори же!

Магистр Мираклюс с виноватым видом отвел глаза.

– Увы! – в замешательстве проговорил он и протянул королю на дрогнувшей ладони невзрачный камушек жгуче-черного цвета. – Вот ваша улыбка…

Король оттолкнул руку Мираклюса.

– Лжешь, старик, я не верю тебе! Не верю ни одному твоему слову. А эликсир мрака? – Король недобрым взглядом впился в лицо Мираклюса. – Может, ты и тут хитришь, морочишь меня, нарочно тянешь время? Смотри, со мной шутки плохи. Даю тебе три дня сроку, не более. Если через три дня эликсир не будет готов… Запомни, Мираклюс, из бездельников получаются отличные висельники!

Король так резко захлопнул за собой дверь, что порыв ветра сорвал с фитилей языки пламени и погрузил в беспросветную тьму подземелье и магистра Мираклюса…

Король поднимался по крутым ступеням, торопясь оставить внизу сырость и темноту.

Чем выше он поднимался, тем громче становился голос ветра.

Там, снаружи, словно все ветры мира свились в кольцо вокруг королевского дворца.

Они пересвистывались, завывали на разные голоса. Косо летели голубые снежинки. Прогремел лист железа, сорванный с какой-то крыши.

«Это она, моя невеста, королева Ветреница. Она летит, она уже близко…» – зябко передернув плечами, подумал король.

На верхней площадке лестницы короля поджидали придворные и его любимец барон Нибумбум.

– Какая прелестная погода, ваше величество! – воскликнул барон Нибумбум. – Не понимаю только, почему сегодня все петухи в королевстве передрались и так громко хлопают крыльями?

Барон Нибумбум считался первым глупцом в королевстве. Он смотрел на всех наивными доверчивыми глазами и вечно молол всякую чепуху. Но король подозревал, что он из хитрости прикидывается таким дуралеем, и потому не слишком доверял ему.

– Ее величество королева Ветреница ожидают вас, – с поклоном сказал барон Нибумбум.

Страна королевы Ветреницы находилась как раз по соседству с владениями короля Краподина Первого.

Население этой страны было на редкость шумным, беспокойным и непоседливым. Впрочем, и неудивительно – ведь там жили ветры.

Когда королева решала навестить своего жениха, она приказывала отпереть тяжелые чугунные ворота. И тогда вслед за своей повелительницей в распахнутые ворота со свистом вырывались ее прозрачные слуги: ветры, вихри и сквозняки.

Стоило королеве появиться во дворце Краподина Первого, как все двери начинали хлопать, занавески взлетать к потолку.

Мелкие ветерки, пажи королевы, лукавые и любопытные, проникали во все щели и замочные скважины, заглядывали в кастрюли на кухне, гремели крышками, шалили с оборками и прическами придворных дам. Борзые и гончие королевы, прозрачные, чуть видимые, с лаем носились по лестницам. Дуло и сквозило из всех углов. На разные голоса завывали каминные трубы, будто в каждой поселилось больное привидение.

«Нет, королева Ветреница вовсе не в моем вкусе, – думал Краподин Первый, переходя из зала в зал, а невидимые придворные королевы со свистом сгибались в поклонах. – Она вся сквозная, порывистая. Эти ускользающие глаза и быстрые пальчики… Бр-р!.. А характер? Непостоянный, капризный. Как говорится, ветер в голове! В любой момент может сдуть меня с трона. К тому же каждый день что-нибудь новенькое. Сегодня у нее северное настроение, завтра – южное. „Ах, как мне холодно! Согрейте меня!“ И южные ветры согревают ее, кутают в меха прозрачных соболей и лис. „Ах, мне жарко! Остудите меня!“ И северные ветры пудрят ее ледяной пылью. А мне каково? Непременно чихну или в ухе стрельнет. Нет, мне нужна совсем другая жена: милая и нежная. Теплая и послушная. И главное – каждый день одинаковая. Барон Нибумбум недавно рассказывал мне что-то о красавице с золотыми волосами. Я люблю все золотое… Однако пока королева Ветреница мне необходима. Я должен ждать, ждать до тех пор… Но тс-с! Об этом даже думать опасно. Проклятый сквозняк так и свистит в ушах. Наверное, он хочет подслушать мои мысли».

Король на мгновение остановился. Взглядом выделил из толпы придворных человека с холодными острыми глазами и мягкими вкрадчивыми движениями. Тускло-серый бархатный плащ, вышитый узором из блестящих снежинок, падал до земли. В руке он держал шляпу с длинным павлиньим пером.

Это был Главный Сборщик Улыбок, самый опасный и влиятельный человек при дворе.

– Ну что, ты выполнил мое поручение? – резко и нетерпеливо повернулся к нему король. – Достал ключи от всех сказок, как я тебе приказал?

– К сожалению… – Главный Сборщик Улыбок с огорченным видом развел руками, склонился в поклоне. – Этот волшебник, к которому я проник, оказался на редкость глуп и упрям. Бестолков и совершенно лишен здравого смысла. Я предложил ему кошель золота за кусочек мела, но он отказался. Непостижимо! Я давно заметил: эти волшебники такой странный народец.

– Проклятье! – У короля от злости потемнело лицо. – Тем более я должен беречь… – Он с жадностью прижал к себе завернутые в край плаща колокольчики. Один из колокольчиков слабо прозвенел, безнадежно и печально. – Обо всем этом после, после, сейчас я тороплюсь. Моя невеста, королева Ветреница, уже прибыла и ожидает меня.

Прошло совсем немного времени, и от придворного к придворному полетел еле слышный тревожный шепоток:

– Человек-ключ… Человек-ключ… Дверь-загадка… Король приказал… Человек-ключ…

Этих коротких слов было достаточно, чтобы на дворец опустилась гнетущая тишина. Дворец словно вымер. Слуги, бледнея, разбежались, придворные попрятались.

В конце пустой зеркальной галереи появились четыре стражника. Они вели стройного худощавого юношу со спутанными белокурыми волосами. Он шел медленно, неуверенно ступая, закрыв бледное лицо руками, как будто дневной свет жег ему глаза.

Угрюмые и молчаливые стражники остановились перед тяжелой дверью из гладкого темного дуба, по углам окованной медью. Странная это была дверь: без замочной скважины и дверной ручки.

Торопливо вошел король. Левой рукой он прижал к себе нечто бережно укутанное бархатным плащом. Пальцы правой руки скрючились и дрожали. Вдруг на его ладони что-то засверкало, остро, льдисто, рассыпая бриллиантовые лучи.

– О мои руки, такие нежные и зябкие! – простонал король. – Какой холод, я не выдержу… Я отморожу пальцы!

Король нетерпеливыми быстрыми шагами подошел к юноше. Стражники отступили в сторону. Темные и безгласные, они скрылись за колоннами.

– Трот, замочных дел мастер! Помнишь ли ты свою невесту? – в глубокой тишине негромко, но внятно спросил король.

И вдруг словно слабый луч солнца прошел по изможденному лицу юноши, лишенному всех красок жизни.

Его губы дрогнули, и он улыбнулся. Улыбнулся туманной улыбкой утраченного счастья.

И в тот же миг, в тот же самый миг, словно отвечая его улыбке, дверь-загадка медленно, с таинственным скрипом отворилась сама собой.

Король поспешно шагнул через порог, и тяжелая дверь с грохотом тотчас захлопнулась за ним.

Стражники появились из-за колонн.

– Я не хочу снова туда, в темноту… – глухим, измученным голосом проговорил юноша. – В этом мраке меркнут, гаснут ее золотые волосы. Я не могу удержать в памяти ее глаза, ее кроткое нежное лицо.

Юноша рванулся, пытаясь освободиться, но стражники окружили его, скрутили ему руки.

Они снова повели его притихшими безлюдными залами. Куда-то вниз по лестницам, все ниже, глубже в темноту.

Да, немало тайн скрытно и молчаливо хранили мрачные подземелья дворца Краподина Первого!

И все же, друзья мои, все же кое-что проясняется в этой загадочной истории.

Теперь мы знаем, кто был тот странный незнакомец в сером плаще и шляпе с павлиньим пером, столь неожиданно появившийся на кухне волшебника Алеши.

Да, да! Совершенно верно. Это был Главный Сборщик Улыбок. Теперь становится понятным, зачем ему понадобился волшебный мел. Добавим еще: какое счастье, что волшебник Алеша сразу заподозрил недоброе…

Но, однако, довольно. Нам пора, давно пора вернуться к нашим друзьям. Как вы, наверное, помните, волшебник Алеша с термосом под мышкой, Катя и кот Васька неожиданно очутились на пустой заснеженной площади старинного сказочного города.

Итак, не будем медлить, поскорее отправимся туда и посмотрим, что же там происходит.

Глава пятая
Кот Васька боится улететь. И главное: девочка по имени Глазастик

– Начнем с того, что не будем волноваться, – сказал волшебник Алеша, глядя на своих притихших друзей. – Ты, Катя, застегнись первым делом, в такой холод пара пустяков простудиться. То, что мы попали в сказку, – несомненно. Но я надеюсь, что эта сказка интересная, добрая и с хорошим концом. И главное – главное, я спокоен. Волшебный мел у тебя, Катя, и ты в любой момент можешь… Так что волноваться нет никаких оснований. Логично?

– Нечего котам подражать, – буркнул кот Васька. – Отлично знаешь, что это я люблю так сам себя спрашивать и сам себе отвечать: «Логично?» – «Логично!» Ой, да держите меня!

Неожиданно по площади, позванивая ломкими снежинками, пронесся порыв ветра, и кот Васька, часто перебирая лапами, взлетел в воздух.

– Держите меня, ловите! – взвыл кот Васька, отчаянно пытаясь за что-нибудь уцепиться когтями и делая круг над волшебником Алешей. – Улетаю, улетаю! Что же вы смотрите?

Волшебник Алеша подпрыгнул и в последний момент успел схватить улетающего кота за лапу. Он притянул кота Ваську к себе, ласково стряхнул с его шерсти осколки снежинок.

– С чего это я вдруг стал такой летучий? – еще тяжело дыша, проговорил кот Васька, прижимаясь к волшебнику Алеше. – Что же это, братики-котики? Я вам не птичка какая-нибудь, чтобы летать.

– Погоди, погоди, – задумчиво сказал волшебник Алеша. – Попробуем разобраться. Ветер, конечно, сильный, но не настолько…

– Дядя Алеша! – Катя незаметно толкнула локтем волшебника Алешу, указывая куда-то.

Из-за угла дома вышла девочка, закутанная с головой в грубый платок, – ну прямо скворечник на двух тонких ножках.

– Девочка! – окликнул ее волшебник Алеша.

Девочка сделала несколько неуверенных шагов и остановилась.

Ее темные волосы какими-то грустными прядями лежали вдоль щек. Серое платье, туго стянутое в талии пояском, падало до земли унылыми прямыми складками.

Худенькое и бледное лицо девочки светилось в сумерках. А глаза были громадные и глубокие.

– Вы вашего кота привяжите, – негромко сказала девочка. – Это еще маленький ветерок, а вот если прилетят большие ветры, он улетит, улетит…

Она так глубоко вздохнула, что у нее что-то зазвенело в груди.

Вдруг девочка выпустила углы платка, и тот сполз на землю. Она глядела на снег позади волшебника Алеши с таким удивлением, что он тоже невольно оглянулся.

– Следы… – прошептала девочка.

– Ну и что? – не понял волшебник Алеша.

– Какие глубокие… – Она подошла поближе, присела на корточки и сунула тонкий пальчик в ямку на снегу.

И только тут волшебник Алеша увидел, что девочка подошла к ним, не оставляя на снегу никаких следов. Снег, по которому она прошла, был свежий, непримятый, будто ее ноги легко скользили по воздуху.

Волшебник Алеша от удивления выпустил кота Ваську, и тот взмыл кверху с негодующим воплем.

– Привяжите его скорее! Привяжите… – Девочка поспешно развязала свой поясок, протянула его волшебнику Алеше.

– Только не за шею. Я вам не собака, учтите! – возмутился кот Васька, плавно покачиваясь в воздухе.

Волшебник Алеша обвязал кота Ваську поперек живота, стараясь, чтобы было и не туго, и надежно.

Девочка удивленно следила за каждым шагом Кати, за каждым отпечатком ее ноги на снегу.

– Меня зовут Катя. А тебя? – спросила Катя.

– Меня? Глазастик, – ответила девочка.

– Я почему-то так и думала. – Катя улыбнулась.

– Что это? – воскликнула Глазастик. Она смотрела на Катю растерянно, изумленно.

– Что? – переспросила Катя. – Ты о чем?

– У тебя на губах, – попробовала объяснить девочка, – как будто расцвел цветок! Чудесный цветок. На губах… Я никогда не видела.

Глазастик робко протянула руку, тронула холодным пальчиком Катины губы.

– Как это ты делаешь? Я так не могу.

Катя вопросительно оглянулась на волшебника Алешу. Тот, чуть нахмурившись, прислушивался к их разговору.

– Это она про твою улыбку, – негромко сказал он. – Странно. Похоже на то, что эта девочка не умеет улыбаться. Неужели? Девочка без улыбки…

Между тем совсем стемнело. Крыши домов слились с небом, и, словно повисшие в бархатной пустоте, ярче засветились окрепшие огоньки свечей.

– Какое у вас тут все чудное, – не выдержала Катя. – Ты в каком классе учишься?

– Погоди, погоди, Катя, – мягко остановил ее волшебник Алеша. Он к чему-то прислушивался. – Пока не надо лишних вопросов.

Послышались голоса. Где-то в конце площади мелькнул и закачался свет. Шли с фонарями.

– Это королевские сборщики улыбок, – вздрогнула Глазастик. Она торопливо подняла со снега платок и вся закуталась в него.

– Как? Как ты сказала? Сборщики улыбок? – не веря своим ушам, переспросил волшебник Алеша.

– Идемте со мной. Идемте… – пугливо оглядываясь, проговорила Глазастик.

Она заспешила через площадь, маня их за собой.

Глазастик ступала легко и неслышно. Маленький башмак свалился с ее ноги, и она нетерпеливо сунула в него ногу.

– Скорее, скорее… – обернулась Глазастик.

Они свернули в переулок. Здесь дома были пониже, огоньки в окнах домов попадались не так часто.

Мимо них прошел бедно одетый человек с мешком за плечами. Он шел опустив голову, погруженный в мрачную задумчивость, и не заметил их.

– Это продавец грустных игрушек, – на ходу объяснила Глазастик. – Его куклы плачут. А зверушки жалобно пищат. Такие игрушки никто не покупает, а других он делать не может… Других не может…

– Вот оно что, – пробормотал волшебник Алеша.

Они дошли до конца переулка.

– Следы! Смотрите! Какие глубокие! – послышались издалека приглушенные голоса.

Среди голосов выделялся один резкий и повелительный:

– Немедленно разузнать, чьи это следы!

– Через забор… так мы быстрее, через забор… – лепетала Глазастик, убегая вперед.

Волшебник подсадил Катю, помог ей перелезть через забор, утыканный сверху железными остриями.

Кот Васька плыл над ними ворчливым воздушным шариком.

– Занесло нас неведомо куда, – раздраженно ворчал кот Васька. – И с чего это я летаю, если я этого вовсе не хочу и не желаю?

Снег пошел еще гуще. Снежинки, небывало крупные, слабо светились в темноте. С сухим шорохом устилали все вокруг.

Путники завернули за угол, и вот навстречу им из мрака теплом и уютом зажглись окна низкого дома.

Распахнулась дверь. На крыльцо выбежала женщина в пестром платье с испуганным, расстроенным лицом.

– Ох! Совести у тебя нет, – набросилась она на Глазастика. – Я тут извелась совсем. На улице ветер, а ты гуляешь. Одна! Ниточка все глаза исплакала.

Тут женщина увидела Катю и волшебника Алешу и умолкла, с удивлением глядя на них.

– Тетушка Ох! Я правда не виновата, – принялась оправдываться Глазастик. – Я их встретила на площади. Вы только посмотрите, они совсем проваливаются в снег. Не могла же я… Не могла…

Катя уже заметила, что Глазастик повторяет слова, как будто она свое собственное эхо. И звучало это как-то необычайно грустно.

– Ох! – сказала женщина и посторонилась, пропуская в дверь волшебника Алешу и Катю.

Свет и тепло окутали вошедших.

Навстречу им торопливо поднялась со скамьи тоненькая девушка с нежным, кротким лицом.

Только тут Катя поняла, почему так светло в этой бедной комнате, освещенной одной-единственной свечой в медном подсвечнике, закапанном зеленым воском.

Волосы девушки сами излучали свет. Они лились на плечи потоком чистого золота, озаряя все кругом, и падали вниз почти до земли, до грубых башмаков, похожих на ореховые скорлупки.

Девушка так крепко обняла Глазастика, что та застонала.

– Больше никогда… – проговорила девушка, отворачивая лицо.

– Ниточка, правда, я не хотела… – виновато сказала Глазастик. – Потом, на площади был Вихрик. И он сказал, что большие ветры улетели на море качать корабли… Качать корабли…

– Держись от них подальше, – не отпуская Глазастика, прошептала Ниточка. Ее золотые волосы совсем закрыли девочку. – И нечего тебе болтать с Вихриком. Господи, ты стала такая легкая, легче перышка. Я боюсь…

– Ох! Что нам ждать хорошего, – пробормотала тетушка Ох.

Тетушка Ох поставила на стол глиняное блюдо с лепешками. Потрогала Катины озябшие руки, посадила ее поближе к печке.

Коту Ваське налили миску молока. Он неохотно подошел к миске, понюхал молоко, повел носом и отошел прочь.

– Надо же! Совсем аппетит потерял, – пробормотал кот Васька. – Может, он улетел?

Случайный сквозняк проник в приоткрывшуюся дверь, и кот Васька с отчаянным мяуканьем взмыл кверху. Он сделал круг под потолком и пристроился поближе к теплой печной трубе.

– Поспать, что ли, – меланхолично сказал кот Васька. – Может, проснусь, а я уже не летаю, хожу по земле, как все порядочные коты.

Продолжая висеть в воздухе, кот Васька свернулся клубком, нос прикрыл кончиком хвоста, чтоб снились хорошие сны, вздохнул и задремал.

Глядя на него, Катя не выдержала и улыбнулась.

– Смотрите, да смотрите же! – пронзительно закричала Глазастик, указывая на Катю.

Она протянула руку и осторожно тронула Катины губы.

– Она улыбается, – тихо и недоуменно сказала Ниточка.

– Значит, вот что такое улыбка! сказала Глазастик. – А то я все слышу «улыбка», «улыбка», а никогда не видела. Я так не могу.

– Чудно! – удивилась Катя. – Как это не можешь? Возьми да улыбнись. Что проще?

– Не могу. – Глазастик подняла на нее свои огромные глубокие глаза, в которые было страшно смотреть. – Я не могу улыбнуться. У меня нет улыбки… нет улыбки…

– Как это нет улыбки? – еще больше удивилась Катя.

– Я тоже хотел бы знать, – нерешительно начал волшебник Алеша. – Как вы догадываетесь, мы прибыли сюда очень издалека. И, по правде говоря, я пока ровным счетом ничего не понимаю. Почему Глазастик не может улыбнуться? Кто такие королевские сборщики улыбок? Почему от них надо убегать и прятаться?

– Это они отобрали у нас улыбки! – вырвалось у Глазастика.

– Прикуси язык, болтушка, – строго одернула ее тетушка Ох и вдруг добавила, глядя на Глазастика взглядом, полным нежности: – Девочка моя, ты была совсем крошка, когда у тебя отобрали улыбку. А Главный Сборщик Улыбок, – тут голос тетушки Ох упал до шепота, – он… он умеет проникать повсюду. Глубокой ночью ходит он по городу. Ох, вы не поверите, как это страшно. Он пробирается в наши сны. Да, да, отнимает улыбки, которые нам снятся. И тогда…

Тетушка Ох с тревогой посмотрела на Глазастика и замолчала.

– Продолжайте, прошу вас, – попросил волшебник Алеша.

– Не знаю, для чего нужны наши улыбки королю, – вздохнула тетушка Ох, – но, видно, очень нужны. Вот они и рыщут повсюду, эти сборщики улыбок. Это вовсе не больно. Только легкий укол в сердце, и ты больше уже не можешь улыбнуться. И такая тоска на душе. Еще беда: люди без улыбок уже не те, совсем не те. Ох, так меняются, что и не узнать! Они всегда печальны, ни о чем не мечтают. Они худеют, бледнеют, словно превращаются в собственную тень. От грусти они становятся совсем легкие. А уж если Главный Сборщик пробрался в сон и отобрал улыбку и она даже не может присниться…

– Замолчи, замолчи. – Ниточка снова прижала к себе Глазастика. – Не говори об этом.

– А мне уже все равно… Все… – Глазастик почти равнодушно опустила голову. Тени от длинных ресниц потекли по щекам, делая ее еще бледнее, еще печальнее.

Где-то далеко на городской башне сонно и гулко отбили полночь часы.

Катя так устала, что слова до нее доходили словно сквозь шум волн. Глаза слепили золотые волосы Ниточки, они отражали и множили свет догорающей свечи.

Катя сама не заметила, как, уткнувшись лицом в рукав волшебника Алеши, она задремала.

– Что ж, утро вечера мудренее, как говорится в одной сказке, – сказал волшебник Алеша. – Все это надо хорошенько обдумать. Как вы считаете? О, несомненно!

Глава шестая
Обманутые надежды. И главное: волшебник Алеша отправляется во дворец

Катю разбудил чей-то пристальный взгляд.

Катя открыла глаза. Над ней наклонилась Глазастик. При свете дня ее лицо казалось голубоватым, как тающая льдинка.

– Ты все спишь и спишь, – тихо сказала она. – А мне так хочется с тобой поговорить. Поговорить…

Катя села, спустила ноги на пол. Видно, она вчера так и уснула на лавке, а кто-то сунул ей под голову подушку, укрыл теплым плащом.

– Вот вроде бы и все, – негромко сказала тетушка Ох и вздохнула.

Она и волшебник Алеша сидели рядышком за столом и разговаривали.

– Так, так, – задумчиво проговорил волшебник Алеша. – Люди без улыбок… Как это раньше не приходило мне в голову? От грусти они становятся легкими. Оно и понятно – без улыбки нарушается сказочное притяжение. Но позвольте, позвольте, уважаемая тетушка Ох, как же в таком случае придворные? Ведь они тоже остались без улыбок, насколько я понимаю.

Тетушка Ох пожала плечами.

– Ох! Да ведь они и прежде были угрюмые, неулыбчивые. По-настоящему, по-доброму никогда и не улыбались. Отобрали у них улыбки, они и не заметили даже. Им что есть улыбка, что нет – все равно. Верно, поэтому они и не улетают.

Тетушка Ох печально и строго посмотрела на волшебника Алешу:

– Это у нас, у бедных людей, всего-то и было радости: посмеяться от души.

– Пожалуй, вы правы, да, да. – Волшебник Алеша с сочувствием кивнул головой.

– Мало нам этих бед, – вздохнула тетушка Ох, – а тут еще печаль: пропал Трот, жених Ниточки. Что за парень был! А какой искусник, второго такого не сыщешь. Но вот уже больше года мы ничего о нем не знаем.

Ниточка порывисто отвернулась к окну, пряча лицо. Золотые волосы окутали ее всю, и она стала похожа на маленький стожок золотого сена.

– Мур-мяу! – подал голос кот Васька. Он потянулся, зевнул и открыл пронзительные зеленые глаза. – Впрочем, никакого «мур», одно сплошное «мяу»!

Глазастик встала на цыпочки, дотянулась до кота Васьки, осторожно потянула его вниз. Посадила на лавку, ласково погладила своей тонкой рукой, еле касаясь спинки.

– Может, молочка попьешь? – спросила она. Но кот Васька только сокрушенно вздохнул.

– Дорогая, уважаемая тетушка Ох! Скоро все изменится, и главное – к лучшему, поверьте мне. Должен вам сообщить, что я прибыл сюда отнюдь не с пустыми руками, – торжественно проговорил волшебник Алеша. Он не без гордости поставил на стол свой старый голубой термос. Заметив недоверчивый взгляд тетушки Ох, добавил: – Не удивляйтесь. В этом сосуде у меня сидит кое-кто. Не будем пока уточнять, кто именно. Важно другое. Этот «кое-кто» поможет нам справиться со всеми бедами. Он вернет вам отобранные улыбки. Я ничуть в этом не сомневаюсь. Более того. Это даже не составит для него особого труда!

Волшебник Алеша поднял глаза, прикидывая расстояние от пола до потолка. Да, потолок низковат. Как бы джинн не стукнулся головой.

Волшебник Алеша встал, положил руку на крышку термоса.

– Катя и вы все! – сказал он. – Только, пожалуйста, не пугайтесь. Это вовсе не опасно. Воспринимайте это, ну, что ли, как игру воображения, фантазию, наконец. Словом, тут у меня – джинн!

Волшебник Алеша отвинтил пластмассовую крышку. Ниточка обняла Глазастика, прижала ее к себе. Тетушка Ох нахмурилась и скрестила руки на груди.

Волшебник Алеша вытянул пробку и поспешно проговорил:

– Джинн, осторожно, не стукнись головой! Эй!

В тот же миг послышался оглушительный грохот, треск, вопль боли и возмущения. Джинн, как и опасался волшебник Алеша, нетерпеливо вырвавшись из термоса, с размаху ударился головой о потолочную балку. Полосатая чалма свалилась на пол. Крепкая доска с трудом выдержала удар, откуда-то с крыши со звоном посыпались остроконечные голубые снежинки.

– Какой нехороший… – прошептала Глазастик, раздвигая пряди опутавших ее сверкающих волос.

– О-о! – жалобно простонал джинн, согнувшись и схватившись руками за голову. – О, я несчастный и невезучий. Горе мне, горе! Я вдребезги разбил свою древнюю многострадальную голову!

– Ну ладно, ладно! Так уж сразу многострадальную и несчастную, – добродушно сказал волшебник Алеша. – Вечно ты все преувеличиваешь. Потри немножко, и пройдет. Можно холодненького приложить. На вот, чалму надень.

Джинн надел чалму на свою кудлатую голову.

Он медленно оглянулся и замер, словно не веря своим глазам. Сначала на лице его появилось выражение недоумения, которое быстро сменилось растерянностью и, наконец, откровенным страхом.

– О повелитель! – проговорил джинн дрожащим голосом. – Скажи, куда ты меня принес? Что это? Ящик, коробка, старый сундук? Мне здесь тесно. Я не могу даже разогнуться.

– Хоть поздоровайся! – сконфузился волшебник Алеша. – Ну можно ли быть таким бестактным, даже если ты джинн?

– Нам здесь будет плохо! – Джинн обежал глазами бедную комнату, деревянные лавки, простой струганый стол. – О повелитель, где мы? Здесь нет ни лифта, ни водопровода. Нет даже электричества. Как же мы тут?

– А еще просился со мной, – огорченно сказал волшебник Алеша. – Еще говорил: «Сколько тысячелетий я мечтал об этом, тосковал», и так далее…

Глазастик выпуталась из золотых сетей, села рядом с Катей на лавку, тесно прижалась к ней. И Катя почувствовала ее острый худой локоть, тонкий, как рыбья косточка. В ее хрупкости было что-то пугающее.

Джинн тем временем попятился в темноту, в угол, прижался к стене, исподлобья оглядывая всех вспыхивающими, как угли, глазами. От его частого, взволнованного дыхания кот Васька сорвался с лавки и плавно поплыл к потолку, перебирая в воздухе лапами и руля хвостом.

– А я все летаю и летаю! – печально сообщил кот Васька, делая круг над джинном.

Джинн с нескрываемым ужасом проводил взглядом летящего кота Ваську.

– Мне тут не нравится, – слабым голосом проговорил джинн. – Тут летают… О повелитель, прикажи ему опуститься. Не дело это – котам летать по воздуху.

– Ну хватит, – решительно сказал волшебник Алеша. – Мне надоело твое нытье. Мы сюда не в гости пришли. У нас здесь полно важных дел.

– Важных дел?! – дрожащим голосом повторил джинн. – Опомнись, о повелитель! По-моему, у нас только одно важное дело: поскорее вернуться домой, назад!

– Ну нет! – Волшебник Алеша с трудом сдержал раздражение. – Об этом не может быть и речи. Возьми себя в руки. Нельзя так распускаться, быть таким малодушным. Ты говорил, что тебе здесь тесно, негде разогнуться? Ну так я тебя пошлю в королевский дворец!

– Куда?! – обмирая от ужаса, прошептал джинн. – В королевский дворец?

– Ну да, – стараясь казаться спокойным и уверенным, продолжал волшебник Алеша. – Ты же сам говорил, что королевский дворец для тебя – как дом родной. Что ты, можно сказать, вырос на коврах, среди мраморных колонн. Твои же слова, разве не так?

Джинн втянул голову в плечи и закрыл лицо корявыми ладонями.

– Итак, о джинн, слушай и повинуйся! – властно проговорил волшебник Алеша. – Отправляйся в королевский дворец! Ты должен сначала узнать, а потом раздобыть…

Но волшебник Алеша не успел договорить. Лицо джинна исказилось страхом, из груди вырвался стон отчаяния, и джинн неуклюже рухнул на пол перед волшебником Алешей. Волосатыми ручищами он обхватил колени волшебника Алеши, так что тот пошатнулся и ухватился за стол.

– О повелитель! – с мольбой простонал джинн. Он весь дрожал, и от этой дрожи звенело стекло в низком окне. – Не посылай на верную гибель своего ничтожного слугу! Я хочу домой! Я хочу проехаться на такси, хочу снова услышать, как хлопнула дверь любимого лифта. Я ошибся, я все забыл. Здесь, в сказке, мне все незнакомое, чужое. Я… Я ничего тут не понимаю.

Почему они не улыбаются? Почему у нее светятся волосы? Так не бывает! Я здесь пропаду. Здесь каждый может меня обидеть, прихлопнуть, как жалкую муху. Я боюсь, мне страшно!

– С таким настроением, конечно… Полный провал обеспечен. – Волшебник Алеша безнадежно махнул рукой. – Ступай в термос, глаза бы мои на тебя не глядели. Нет, к помощи джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!..

Джинн торопливо отвесил низкий поклон, несколько раз жадно поцеловал ботинок волшебника Алеши. Потом сложил руки над головой, очертания его огромного тела начали таять, становиться зыбкими, размытыми. И скоро тонкой, чуть заметной струйкой он исчез в узком горлышке термоса.

Волшебник Алеша устало опустился на лавку. Не будем скрывать, он был огорчен. Да что там говорить, он был совершенно растерян. Он так надеялся на помощь джинна. Было столько обещаний – и такое разочарование! Что же теперь делать?

– Значит, придется мне самому… – потирая лоб, пробормотал волшебник Алеша. – Да, да, самому пробраться во дворец. По правде говоря, я рассчитывал… Хотя, к сожалению, теперь совершенно безразлично, на что я рассчитывал. Впрочем, сожалеть о чем-либо теперь тоже совершенно бесполезно. Если бы я еще не оставлял таких глубоких следов на снегу…

– Ох! Если ты об этом, то я могу тебе помочь. – Тетушка Ох вытащила из-за печки крепкую метлу на длинной палке. – Попробуем обойтись без этого твоего… уж не знаю, как его и звать. Я пойду сзади и буду заметать твои следы. Никто ничего не заметит. Если только я правильно тебя поняла.

– Уважаемая тетушка Ох, в высшей степени правильно, – обрадовался волшебник Алеша. – Я именно это имел в виду или что-нибудь подобное, в этом роде.

Тетушка Ох с сомнением оглядела волшебника Алешу, неодобрительно покачала головой.

– Девочка моя, быстренько какой-нибудь плащ ему, – сказала она Ниточке. И добавила с гордостью: – Она у нас лучшая швея в городе. Такая искусница. Случается, даже придворные заказывают ей плащи с золотым шитьем. А ей достаточно один свой волос вшить по краю, плащ так и блестит.

Ниточка порылась в сундуке и достала тускло-серый бархатный плащ с тонко вышитой каймой из золотых снежинок.

– Посмотрите, а у меня как раз подходящая шляпа! К тому же с павлиньим пером, – сказал волшебник Алеша. – А на кончике пера, вы только присмотритесь, как будто глаз. Можно даже подумать, что этот глаз все время следит за нами.

Волшебник Алеша накинул на плечи бархатный плащ, надел на голову черную шляпу с пером.

– Что ж, по-моему, неплохо. Как вы считаете? О, несомненно! – Волшебник Алеша, нагнувшись, глянул в маленькое тусклое зеркальце, висевшее на стене. – Катя, смотри не потеряй волшебный мел. Нарисуешь ключ на любой двери – и в тот же миг окажешься дома. Так что за тебя я спокоен.

– Ну, в добрый час! – озабоченно сказала тетушка Ох.

Катя прижалась носом к стеклу, глядя на уходящего волшебника Алешу.

Тетушка Ох шла за ним по пятам и, взмахивая метлой, заметала его следы.

Они дошли до конца переулка и скрылись из глаз.

Глава седьмая
Наоборот Первый и Наоборот Второй. И главное: голубой термос

В доме стало тихо. Ниточка накрутила свой золотой волосок на палец, дернула. Вдела сверкающий волосок в иглу, принялась за шитье.

Глазастик, притихнув, стояла у окна, в сером платье, туго стянутом в талии, худенькая, как шахматная фигурка.

Пальцы ее крепко ухватились за край подоконника. Катя уже заметила: Глазастик все время за что-то держится, наверное, по печальной привычке.

«Она боится… она боится улететь», – с замиранием сердца подумала Катя.

– О чем ты думаешь? – робко спросила она Глазастика. – У тебя такое странное лицо сейчас. Будто ты видишь то, чего никто не видит.

– Я думаю, что скоро меня здесь не будет. Не будет… – тихо сказала Глазастик и подняла на Катю свои печальные глаза, глубокие, как чистая озерная вода в тени.

– А ты об этом не думай, – в тоске попросила Катя. – Так только хуже.

– Я стараюсь, – покачала головой Глазастик. – Но бывают такие мысли. Их гонишь, а они сами думаются. Иногда я уже больше ничего не хочу, ничего не боюсь, только бы скорее…

Ниточка бессильно уронила руки на колени. Тяжелый алый плащ, который она вышивала, сполз на пол. Она с отчаянием посмотрела на Глазастика:

– Так нельзя, родная моя. Даже я надеюсь, что Трот вернется.

– А я уж ни на что не надеюсь. Не надеюсь… – прошептала Глазастик.

Послышалось пение и скрип полозьев. К дому подкатили нарядные сани. Сытые лошади гнули крутые шеи, под копытами сахарно хрустели крупные розы-снежинки.

С саней соскочили двое мужчин в дорогих плащах, в шляпах с перьями. Остановились, разглядывая по окна ушедшие в сугробы домики, словно сомневаясь, туда ли они попали.

– Ой, они идут к нам! – с испугом воскликнула Глазастик. – А зачем?

– Девочки, только вы тише, тише, ни словечка, – успела шепнуть Ниточка.

Вошли два человека, удивительно похожие друг на друга.

Это были королевские сборщики улыбок – братья-близнецы Наоборот Первый и Наоборот Второй.

Похожие друг на друга как две капли воды, они отличались удивительной несхожестью характеров. Наоборот Первый был слащав и сентиментален. Наоборот Второй – желчно-сварлив.

– Отвратительная дыра, – проворчал Наоборот Второй и, казалось, даже пожелтел от злости. – Может ли здесь быть та, ради которой мы сюда приехали? Сомневаюсь!

– Наоборот! – воскликнул Наоборот Первый. – Взгляни на эту девушку с золотыми волосами! Она трогательна и прелестна. Этот скромный дом только оттеняет ее несравненную дивную красоту.

– Какие замызганные девчонки! – Наоборот Второй брезгливо покосился на Катю и Глазастика. – Наверное, ее сестры. Слишком много родни. Слишком много родни.

– Наоборот, очень милые сестрички, – возразил Наоборот Первый. – Надеюсь, король их осчастливит и возьмет в судомойки.

– Впрочем, вот эта, пожалуй, скоро улетит, – с жестоким равнодушием заметил Наоборот Второй, указывая на Глазастика.

– Наоборот! – нежно и ласково сказал Наоборот Первый. – Я уверен, от счастья она станет чуть веселее, то есть чуть тяжелее, и не вздумает огорчать нас всякими капризами и глупостями… Собирайся, прелестное дитя, – обратился он к Ниточке. – Ты едешь с нами во дворец. Тебя желает видеть сам король!

– А можно мне не ехать? – робко попросила Ниточка. – Мне что-то не хочется сегодня.

– Ах, как она еще наивна! – Наоборот Первый в притворном восторге поднял глаза к потолку.

– Наоборот, хитра и увертлива, – проворчал Наоборот Второй.

Ниточка дрожащими руками развязала передник, уронила его на пол, оправила косынку на плечах.

– Никуда не выходите. Окна и двери держите на запоре, – шепнула она девочкам.

Наоборот Первый тем временем, присвистывая, оглядел убогую комнату, грубые лавки, простой струганый стол.

Вдруг взгляд его упал на голубой термос.

– Однако какой странный, необычный сосуд! – удивленно воскликнул Наоборот Первый.

«Только бы они не вздумали его открыть», – испугалась Катя. Она быстро протянула руку, схватила термос и прижала его к груди, невольно выдав себя этим движением.

– Однако… – обескураженно протянул Наоборот Первый.

– Не иначе как… – подозрительно добавил Наоборот Второй.

– Если она так крепко держит этот сосуд, значит, не хочет его отдать, – предположил Наоборот Первый.

– А если она не хочет его отдать, значит, необходимо его отнять, – закончил Наоборот Второй.

Тут Наоборот Первый и Наоборот Второй со злобой покосились друг на друга. Они терпеть не могли думать о чем-нибудь одинаково.

– Поехали, раз уж нельзя не ехать! – мужественно сказала Ниточка, выступая вперед и загораживая собой Катю.

Но было поздно. Наоборот Второй, беззвучно и мягко ступая, подошел к Кате и вдруг резко вырвал из ее рук голубой термос.

Наоборот Первый тем временем с любезным поклоном распахнул дверь, пропуская Ниточку вперед.

Ниточка бросила взгляд, полный тревоги, на девочек и вышла.

Девочки подбежали к окну.

Кони легко взяли с места. Запели дорожную песенку полозья санок.

Ветер поднял и развернул в воздухе длинные волосы Ниточки. Голубая роза-снежинка, сверкая, запуталась в золотых волнах волос.

Глава восьмая
Мышь в золотой короне. И главное: дверь-загадка

Волшебник Алеша и тетушка Ох подошли к тяжелым воротам из кованого чугуна. Завитки наверху поддерживали королевский герб: золоченую корону и ключ.

– Вот незадача, – прошептала тетушка Ох и толкнула волшебника Алешу к темной отсыревшей стене. – Как назло: ворота сторожит сегодня Рыжий Нос. Самый что ни на есть противный. Такой въедливый.

– Эй, тетушка Ох! – подозрительно окликнул ее высокий стражник с алебардой в руке. – Не сойти мне с этого места, ты всегда приходишь попозже, куда позже, чтобы взбить королевские подушки и перины. С чего это ты так рано сегодня?

Стражник, широко расставив ноги, встал в воротах. У него был тупой взгляд и грубое лицо. Из ноздрей торчали рыжие волосы, похожие на пучки осенней сухой травы. Поэтому его и прозвали Рыжий Нос.

– Все-то ты примечаешь, голубчик, – мягко согласилась тетушка Ох. – Только вчера увидела я, что седьмая перина на постели его величества, того и гляди, прохудится. Не приведи Бог, полетит из нее пух.

– Провалиться мне сквозь землю! Не иначе как ее мыши погрызли! – Рыжий Нос даже пристукнул о землю древком алебарды. – Как раз вчера говорю я своей невесте: «Милая Турнепс, говорю, в королевском дворце мышей развелось видимо-невидимо».

– Все-то ты знаешь, голубчик, – ласково кивнула головой тетушка Ох.

– А как же, – самодовольно подтвердил Рыжий Нос. – Ты только послушай. Иду я на кухню. Точно, точно, я как раз шел к моей милой Турнепс. Она в тот день пекла мои любимые пироги с грибами. Вдруг смотрю, зола в камине зашевелилась и вылезает из нее… Кто ты думаешь? Мышь! А на голове у нее, чтоб мне шагу не ступить, – золотая корона!

– Все-то ты видишь, – снова одобрительно сказала тетушка Ох.

– Видишь, видишь… – засомневался Рыжий Нос. – Вот это-то мне и не дает покоя. Как бы мне достоверно узнать: взаправду я видел мышь в золотой короне или она мне только померещилась?

– Ох, голубчик, – с сочувствием покачала головой тетушка Ох. – Не простое это дело – достоверно узнать, видел ты мышь в золотой короне, или она тебе только померещилась. Знавала я таких, что и полжизни были готовы отдать за эту тайну.

– Полжизни? – вздрогнул Рыжий Нос. – Провалиться мне на этом месте, полжизни! А ты знаешь эту тайну, тетушка Ох?

– И за что я только тебя так люблю, голубчик, – вздохнула тетушка Ох.

– Значит, знаешь! – нетерпеливо воскликнул Рыжий Нос. – Так открой, открой мне эту тайну!

– Разве уж и вправду сказать… – словно в нерешительности проговорила тетушка Ох. – Но уж ты, голубчик, смотри никому ни словечка.

– Никому, никому, – часто закивал головой Рыжий Нос.

– Тогда слушай! – таинственным голосом начала тетушка Ох. – Значит, так. Если ты увидел мышь в золотой короне, самое главное тут хорошенько зажмуриться. Да не как-нибудь, а так, чтоб ничегошеньки не видеть. Потом, через минутку-две, можешь открыть глаза. И если ты опять увидишь мышь в золотой короне, значит, можешь не сомневаться: ты и вправду видишь мышь в золотой короне. Но совсем другое дело, если ты увидишь мышь в золотой короне и зажмуришься чуть-чуть только. Так, немножечко сощуришь глаза, и все. Тут уж не взыщи, сам виноват, дружок. Откроешь глаза, увидишь мышь в золотой короне, и уже никто тебе достоверно не скажет: вправду ты видишь мышь в золотой короне или мышь в золотой короне тебе только мерещилась. Понял, голубчик?

Рыжий Нос даже пошатнулся. Видно было, что тетушка Ох его вконец запутала.

– Понял, – неуверенно протянул он. – Только пропади все пропадом, как же я узнаю: правильно я зажмурился или нет?

– Уж так и быть, научу тебя, голубчик, – вздохнула тетушка Ох. – Ну-ка, давай зажмурься, а я посмотрю.

Рыжий Нос старательно зажмурился.

– Нет, это никуда не годится, – решительно сказала тетушка Ох. – Уж постарайся, голубчик, зажмурься покрепче.

– Ну а так? – жалобно спросил Рыжий Нос. От усилия лицо его сморщилось, как грецкий орех.

– Получше, так уже получше, – снисходительно похвалила его тетушка Ох. – Еще немножко, и будет в самый раз.

Рыжий Нос зажмурился изо всех сил. Он даже присел на корточки и заткнул глаза кулаками, как пробками.

– Вот это уж ты зажмурился по всем правилам. Ах ты умница, золотая головка! сказала тетушка Ох, приоткрывая тем временем полукруглую дверь в дворцовой стене и делая знак волшебнику Алеше. Тот на цыпочках, неслышно проскользнул мимо стражника и исчез за дверью.

– Ох! Теперь можешь открыть глаза, голубчик, – с облегчением проговорила тетушка Ох. – Сказать по чести, славно ты зажмурился на этот раз. Уж теперь, если ты увидишь мышь в золотой короне, ни за что не ошибешься: видишь ты мышь в золотой короне или нет. Ну да прощай, дружок. Еще бы с тобой поговорила, да недосуг мне.

Тетушка Ох закрыла за собой дверь.

Она повела волшебника Алешу куда-то в темноту. Каменные своды нависали здесь так низко, что волшебнику Алеше то и дело приходилось нагибаться и придерживать шляпу.

Вдруг из-под неровных плит пола приглушенно, словно сквозь толщу воды, до них донесся стон такой невыносимо-тоскливый, что у волшебника Алеши кровь заледенела в жилах.

– Кто это так ужасно стонет, тетушка Ох? – Волшебник Алеша остановился и схватил тетушку Ох за руку.

– Тс-с! – испуганно оглянулась по сторонам тетушка Ох. – Одни зовут его Человек-улыбка, другие Человек-ключ… Толком никто ничего о нем не знает. Да и говорить об этом запрещено под страхом смерти.

Они поднимались и опускались по узким лестницам, шли крытыми галереями.

Послышался чей-то негромкий надтреснутый голос.

Навстречу им понурив голову, ничего не замечая вокруг, шел старый человек с лицом, измятым временем.

На голове старика был нелепый пестрый колпак, на плечах плащ из разноцветных лоскутьев.

– Это старый актер. Когда-то он… – прошептала тетушка Ох.

– Можно ли быть несчастней? – безжизненным голосом бормотал старик. – Актер… Нет, я не актер, я только жалкий фигляр. Я могу играть лишь мрак и безумие. Что я могу дать людям? Ни света, ни надежды. Ветер, бездушный и безжалостный, закружи, унеси мою ненужную жизнь…

Старый актер прошел мимо.

Вдруг стены дворца сотрясла внезапная дрожь. Там, снаружи, гремя, пронесся порыв ветра.

Звук этот безжалостно нарастал, становясь оглушительным. Собачий лай смешался с воем, звоном и визгом.

Тетушка Ох согнулась, заткнув уши.

– Ох, не иначе это сама королева Ветреница! – простонала тетушка Ох.

Волшебник Алеша бросился к окну.

В воздухе беспорядочно кружились взвихренные снежинки. Пролетел сорванный с чьей-то крыши железный флюгер-петушок. Ветер швырнул его о камень башни, расплющил, и петушок, скрежеща крыльями, соскользнул вниз.

Волшебник Алеша увидел что-то сквозное, словно дым, летящее между снежинок. Он разглядел длинные прозрачные волосы, прекрасное лицо, надменно запрокинутое вверх, чуть светящуюся корону.

На миг королеву заслонила свора прозрачных гончих. Собаки мчались, устало высунув языки, – видно, им было нелегко поспевать за королевой.

Но вот они отстали, и волшебник Алеша снова увидел королеву Ветреницу. Она летела, опершись локтем о голову косматого ветра, капризно и быстро перебирая облачные кружева на груди. Маленькие пажи-вихри несли ее невесомый шлейф. Туфелька соскочила с ее ноги и летела рядом. Не останавливая своего полета, маленький паж нагнулся, подхватил туфельку и надел ее на ногу своей госпожи.

Все это длилось одно мгновение. Стихли безумный вой и лай собак. Королева исчезла.

– Девочка, моя маленькая… Бедная, бедная… – с горьким отчаянием прошептала тетушка Ох.

Волшебник Алеша догадался, что в этот миг она подумала о Глазастике.

– Дорогая тетушка Ох, – сказал волшебник Алеша. – Я вам очень признателен. Я во дворце, и это самое главное. А вам надо поспешить домой, к Глазастику. Нельзя оставлять девочку так долго одну в такой ветреный день.

Тетушка Ох с сомнением посмотрела на волшебника Алешу.

– Вы можете совершенно обо мне не беспокоиться, – поспешил успокоить ее волшебник Алеша. – Уверяю вас, все будет просто прекрасно, поверьте. Я тут огляжусь не спеша. У меня целая тысяча планов.

Это все была чистейшая ложь. На самом деле волшебник Алеша совершенно не знал, что ему делать, мысли его разбегались.

– Ох, голубчик, боязно мне оставлять тебя тут одного, да ведь и за Глазастика вся душа изболелась. – Тетушка Ох озабоченно покачала головой. – Главное – запомни хорошенько: как дойдешь до конца этой галереи – сверни налево. Боже тебя упаси свернуть направо: попадешь в зеркальный зал. Там стены, потолок – все зеркальное. Ни за что не выбраться тебе оттуда. Без привычки никто не найдет там дверей.

– Хорошо, хорошо, тетушка Ох. – Волшебник Алеша ободряюще похлопал ее по руке. – Уж не такой я бестолковый. Я отлично запомнил: надо дойти до конца галереи и повернуть налево. Верно?

Тетушка Ох глубоко вздохнула. Она махнула рукой и начала спускаться по лестнице, придерживая юбки и сокрушенно качая головой.

Волшебник Алеша остался один.

«Будем надеяться, что все постепенно разъяснится, – сам себе сказал волшебник Алеша. – Хотя надеяться пока что особенно не на что и ясности тоже никакой нет. Однако обдумаем положение вещей. Я во дворце – это бесспорно. И скорее всего, именно где-то здесь король прячет отобранные улыбки. Значит, я должен узнать, где он их прячет. Ах, если бы только это! Где вообще можно спрятать улыбку и как? Да и что такое „улыбка“? Звук, движение, знак?»

Рассуждая таким образом, волшебник Алеша дошел до конца галереи и, совсем забыв, о чем ему только что говорила тетушка Ох, свернул направо.

С насмешливым звоном захлопнулась за ним дверь, блеск зеркал ослепил его. Волшебник Алеша очутился в зеркальном зале.

«Опять моя злосчастная рассеянность, – в смятении оглядываясь по сторонам, подумал волшебник Алеша. – Я, конечно, свернул не туда, куда надо. Попасться таким глупым образом!»

Волшебник Алеша увидел дверь в противоположном конце зала. Он поспешил туда, но с разочарованием убедился, что дверь эта была лишь только отражением двери.

«Может быть, вернуться назад?» – с беспокойством подумал волшебник Алеша.

Он бросился назад и снова наткнулся на гладкое прохладное зеркало.

Всюду отражались двери, бесчисленное количество дверей, но определить, какая из них настоящая, было совершенно невозможно.

Из всех зеркал на волшебника Алешу смотрел человек с растерянным лицом в сером плаще и шляпе с длинным павлиньим пером.

Где-то пропела и захлопнулась дверь.

Волшебник Алеша увидел в зеркалах, что человек в сером плаще и черной шляпе вдруг пошатнулся и схватился руками за голову.

«Невероятно! – подумал волшебник Алеша. – Неужели это я? Неужели зеркала так исказили мое лицо? Но если это я, то почему я схватился за голову? Я и не думал этого делать. Ах, это вовсе не я! Как странно! Кажется, это тот самый незнакомец, который столь загадочным образом появился у меня на кухне вчера утром. Но, пожалуй, сейчас совсем не подходящий момент, чтобы вернуть ему шляпу».

Два одинаково одетых человека беспорядочно кружили по залу. Таинственный незнакомец изо всех сил старался настичь волшебника Алешу, в то время как волшебник Алеша всячески старался ускользнуть от него.

«Сейчас он кликнет стражу, и все пропало! – пронеслось в голове у волшебника Алеши. – Если бы я только мог найти дверь…»

В этот момент волшебник Алеша почувствовал, как кончик павлиньего пера легко, чуть ощутимо коснулся его щеки. Волшебник Алеша увидел, что сине-зеленый глаз на кончике пера пристально глядит на узкую дверь в зеркальной стене.

Волшебник Алеша, замирая, протянул руку. Какое счастье, эта дверь не была отражением!

Волшебник Алеша распахнул дверь и выбежал из зеркального зала. В последний момент он увидел в сверкающих зеркалах, как человек в сером бархатном плаще и шляпе с павлиньим пером в отчаянии протянул ему вслед длинные руки.

Волшебник Алеша почти бегом миновал еще несколько комнат, слыша за собой тихие плывущие шаги. Он скользнул за тяжелую занавеску и там затаился.

Человек в сером бархатном плаще, нервно оглядываясь, быстро прошел мимо.

Волшебник Алеша, стараясь утихомирить бьющееся сердце, выглянул из-за портьеры.

Он был один в пустом зале. Ему сразу бросилась в глаза тяжелая дверь из темного дуба, по углам окованная медью.

«Странная дверь! Интересно, что за этой дверью? – подумал волшебник Алеша, подходя ближе. – Нет дверной ручки – в таком случае как же она открывается? Однако нет и замочной скважины – тогда как же она запирается, хотел бы я знать? Похоже, что в этом дворце столько же тайн, сколько муравьев в муравейнике».

Волшебник Алеша приналег на дверь плечом – дверь не поддавалась.

Послышался писк, еле слышные голоса, не громче шелеста бумаги, когда листаешь страницы книги. Волшебник Алеша замер, прижавшись к двери.

Из угла выбежали две мышки. Суетливо заторопились куда-то, держась поближе к стене.

– Ее величество сегодня опять встали не с той лапки! – озабоченно пропищала одна мышка.

– Королева жалуется, что ей смертельно скучно сидеть в норке. «Ах, говорит, никакого разнообразия!» – пропищала вторая.

– Что же делать? – взволнованно пискнула первая мышка. – Королева больше не желает кататься в карете из яичной скорлупки!

– Она больше не хочет танцевать при свете чудесных вкусных сальных свечек! – добавила вторая.

Мышки скрылись в незаметной норке.

«Подумать только, мышиная королева умирает со скуки, – подумал волшебник Алеша. – Забавно!»

И волшебник Алеша невольно улыбнулся.

Что это? Загадочная дверь негромко заскрипела и сама собой медленно отворилась.

Волшебник Алеша застыл на месте потрясенный, боясь поверить своим догадкам. Это было слишком невероятно. Он улыбнулся, и дверь отворилась. Улыбка – ключ! Значит, эта дверь открывается улыбкой!

«Какая, однако, дьявольская хитрость! Да, король может быть спокоен: никто из придворных не в силах открыть эту дверь. Но как же в таком случае ее открывает сам король? „Человек-ключ… Еще его называют Человек-улыбка..“ – припомнились волшебнику Алеше слова тетушки Ох. – Неужели этот страдалец, брошенный в подземелье…»

Почти не отдавая себе отчета в том, что он делает, волшебник Алеша перешагнул порог, и тяжелая дубовая дверь тотчас за ним затворилась.

Глава девятая
Старый Пегаш. И главное: маленький Вихрик

– Что же теперь будет с джинном? – Катя от огорчения чуть не плакала. – Вдруг они откроют термос? Ведь пропадет, пропадет джинн! Да он просто умрет со страху, очутившись во дворце.

– Может, они вовсе и не откроют термос. Зачем он им? – пробовала утешить ее Глазастик. Но голос ее звучал не очень уверенно. – Ну, улыбнись. Мне так нравится, когда ты улыбаешься. Улыбаешься…

Но Катя не могла улыбнуться.

– И Ниточку они увезли, – печально сказала Глазастик. – Вдруг король захочет жениться на Ниточке? Она такая красивая. Но ведь она любит Трота.

– Кто это Трот? – спросила Катя.

– Жених Ниточки. Он очень хороший. Он замочных дел мастер.

– Как это замочных дел мастер?

– О!.. – Глазастик посмотрела через голову Кати куда-то далеко. Взгляд ее затуманился. – Трот… Ты не знаешь! Трот придумывал такие замки, которые никто не мог открыть. А какие он мастерил ключи! Ты только подумай, один раз Трот сделал ключ из зеленого стекла. Он был похож на русалку. Им можно было открыть все подводные гроты на самом дне моря, глубоко-глубоко. А однажды я уснула и увидела во сне ключ. Серебристый, как лунный свет. Ну я взяла и рассказала об этом Троту. Трот сказал: «Вот увидишь, Глазастик, я сделаю такой ключ. И крепко-накрепко запру твои сны. Отныне никто не сможет в них проникнуть и отнять улыбку, которая тебе снится». Правда, правда! Трот сделал много таких ключей из лунного света и ночной росы. Все соседи приходили к нему, и он всем дарил лунные ключи. Люди улыбались во сне и уже не были такими грустными. Но король прознал про это и приказал сборщикам улыбок отнять наши чудесные лунные ключи. Отнять… И вот прошло совсем немного времени – и Трот исчез. С тех пор мы ничего о нем не знаем. И если у Ниточки утром волосы не так сияют, я знаю, ночью она плакала. Плакала…

Откуда-то издалека прилетели печальные звуки скрипки.

– Слышишь? – Глазастик чутко повернула голову. – Это грустный скрипач. Он стал такой легкий, что давно уже летает над городом.

За окном послышался тревожный, предупреждающий свист.

Кто-то прозрачный, еле различимый, на мгновение приник к окну. Катя успела разглядеть волосы, взметнувшиеся, как бесцветные языки пламени, круглые глаза, вздернутый нос. Над носом плавали веснушки, словно горсть бисера.

– Это Вихрик! – Глазастик беспомощно оглянулась на Катю. – Неужели прилетел большой ветер? Уже? Скорее, скорее запереть дверь. Запереть дверь…

Но было поздно. Дверь широко распахнулась, гулко стукнув о стену, будто вошел кто-то наглый и властный.

– Это он… ветер! – Глазастик вся сжалась, обхватив Катю руками.

Ветер вмиг выдул из дома все тепло. Косяком влетели снежинки, покатились по полу.

Катя, задыхаясь от ветра, обняла Глазастика. Сзади в спину Кате всеми когтями вцепился кот Васька.

Ветер неумолимо потащил Глазастика к порогу. Глазастик застонала. Катя увидела ее закрытые глаза, бледное, словно неживое лицо.

И вдруг все стихло. За окном зазвенели, рассыпаясь, ледяные хрупкие столбы.

– Я еще… тут? Еще тут? – Глазастик приоткрыла глаза. «Нет, нельзя вот так просто сидеть и ждать, – в отчаянии подумала Катя. – Надо дядю Алешу найти, сказать, чтоб он поскорее…»

– Если бы я еще следов не оставляла. – Катя закусила губу.

Глазастик посмотрела на нее:

– А не боишься? Там во дворце столько стражников.

– Да пойми ты, мы с дядей Алешей вдвоем… Все-таки вдвоем легче.

– Не вдвоем, а втроем, – возмущенно воскликнул кот Васька. – И я с тобой. Я тут не останусь ни за какие сливки!

Глазастик стояла посреди комнаты, бессильно опустив руки. Лицо ее стало совсем бледным, почти голубым. А плечи такие узенькие…

– Если ты уйдешь, я, наверное, улечу, – негромко проговорила Глазастик. – А может быть, это и лучше. Пусть уж скорее. Ведь все равно…

– Нет, не все равно. – Катя стиснула кулаки. – Глупая, плохая, как ты могла такое подумать? Неужели я тебя тут брошу одну! Нам бы только дядю Алешу разыскать. Но я проваливаюсь в снег.

Глазастик всплеснула тонкими руками.

– Пегаш! Наша старая грустная лошадь. Он не оставляет следов. Мы доедем на нем до дворца.

– Видишь, как ты все хорошо придумала, – стараясь казаться веселой, сказала Катя. – А он не лягается?

– Ой, что ты!

Пегаш оказался старым конем с гривой цвета осенней палой листвы. Он понуро и равнодушно ждал, пока Катя неумело вскарабкается ему на спину. Глазастик уселась позади. Катя почувствовала на своей щеке ее слабое, частое дыхание.

Катя одной рукой держала поводья, другой прижимала к себе кота Ваську.

Пегаш неспешно трусил по улице.

– Видела бы моя Мурка, как я славно езжу верхом, – подбадривал себя кот Васька. – Настоящий кот-ковбой! А чем это пахнет так непривычно? Хотя, извините, чем может пахнуть от лошади, если не лошадью. Логично? Логично! Просто до сих пор я видел только нарисованных лошадей. А нарисованные лошади не пахнут.

Голова у Кати слегка кружилась. Катя глядела прямо вперед на дорогу. Раз только она оглянулась и увидела: Пегаш бежал по улице, не оставляя следов.

– Слышишь? – прохладно шепнула ей на ухо Глазастик.

Печальная и мягкая, как лунный свет, мелодия плыла над городом. И крупные розы-снежинки, казалось, позванивали в такт, подхватив эту мелодию, как бесконечный голубой оркестр.

Мимолетная тень пробежала по лицу Кати. Девочка подняла голову.

Над улицей летел человек и играл на скрипке. И если он смычком касался воздуха – даже воздух пел под его смычком. Скрипач был еще совсем молодой, а волосы – как серебряный дождь. Он смотрел куда-то далеко, поверх острых крыш, страдальчески хмуря брови.

Длинный кусок тончайшего кружева, привязанный к его руке, мерцая, летел за ним и исчезал в путанице падающих снежинок.

– Видишь кружево? – спросила Глазастик. – Это кружевница Миэль… Мне тетушка Ох рассказывала, Миэль часто сидела у окна и, подперев щеку кулачком, все смотрела, смотрела, как падают снежинки. Однажды она задумалась так глубоко, что забыла затворить окно, и ветер унес ее. Она так и летела над городом, подперев щеку кулачком. А скрипач играл на скрипке у нее под окном. В руке у Миэль был моток тонких кружев. Скрипач успел ухватить его за конец, когда она улетала. Но моток все разматывался, разматывался, и наконец Миэль отпустила его… Отпустила…

– Как грустно! – У Кати слезы навернулись на глаза. – Тут у вас и вправду разучишься улыбаться.

– Нет, нет, не разучивайся! Пожалуйста, не надо! – в испуге воскликнула Глазастик. – Когда ты улыбаешься, я не знаю, но мне становится теплее. Теплее…

«Наверное, музыка не дает скрипачу улететь от земли, – подумала Катя. – Такая красивая! Она не отпускает его».

Снежинки все падали и падали, и звуки скрипки затерялись за их однообразным звоном.

«А туда ли мы едем?» – хотела спросить Катя.

И тут она увидела высокие башни, островерхую крышу, такую крутую, что снег сполз с нее, открыв влажную потемневшую черепицу.

Катя сразу узнала королевский дворец. Таким он был на рисунке Васи Вертушинкина.

Но теперь дворец мрачной сырой громадой нависал над Катей, тяжелый и недобрый, словно говоря ей, какая она маленькая и беспомощная.

Девочки слезли с лошади. Кот Васька совсем притих, примолк на руках у Кати.

– Пегаш, хорошая моя лошадка, домой, домой, – негромко приказала Глазастик.

Девочки пошли вдоль витой чугунной ограды. Вдруг Катя схватила Глазастика за руку.

У ворот они увидели рыжего стражника с алебардой. Стражник стоял, вяло привалившись к воротам, и тихо бормотал себе под нос:

– Значит, если я увижу мышь в золотой короне, теперь уж не ошибусь: вправду я вижу мышь в золотой короне или мне только мерещится мышь в золотой короне…

Девочки попятились за угол, присели на корточки.

– Злющий, сразу видно, – хмуро сказала Катя. – Такой не пропустит.

– Не пропустит, – упавшим голосом повторила Глазастик. – Все равно…

– А ты уже сразу свое любимое «все равно». Вот заладила, – огорчилась Катя. – Может быть, мы еще что-нибудь придумаем!

– Придумаем! Придумаем! – послышался озорной голос. И быстрый вихрь закружился вокруг девочек. Стоило ему чуть-чуть замедлить движение, и Катя разглядела круглую мордашку, руки с растопыренными пальцами и блестящие глаза.

– Это – Вихрик! Он хороший, теплый. Познакомься! – сказала Глазастик.

– Я теплый, теплый, теплый! – послышалось сразу со всех сторон.

– Здравствуй! – неуверенно сказала Катя, вертя головой, потому что Вихрик был как-то сразу и справа, и слева, и над ней.

– Я знаю, она не хочет дружить со мной, потому что я прозрачный! – с обидой просвистел Вихрик и остановился на мгновение. Катя успела увидеть, как углы его рта горько опустились.

– Неправда. Я с тобой дружу. – Глазастик протянула руку, и на короткий миг ей на ладонь опустилась прозрачная рука с растопыренными пальцами.

Но тут же Вихрик снова закружился, свившись в кольцо. Он сдул со лба Кати челку, сунул руку за воротник ее пальтишка. Руки Вихрика были неуловимо быстрые. Катя даже не была уверена, что у него только две руки.

Мелькнуло лицо Вихрика все в веснушках. Эти веснушки так и плясали у него на носу и на щеках.

– А ну-ка, посмотри получше, что это? Что это? – Вихрик потянул Катю за шарф. – Не отгадаешь!

– Разве не веснушки? – сказала Катя.

– Может, и веснушки! Может, и веснушки! – просвистел Вихрик. – А может, просто горсть песка. Просто горсть песка, которую я кручу-верчу у себя на носу, чтобы больше походить на мальчишку! – И добавил застенчиво: – Это я чтобы понравиться Глазастику, чтобы она со мной дружила, дружила, дружила!

– А я и вправду с тобой дружу, – серьезно сказала Глазастик.

Вихрик радостно взмыл кверху и тут же снова вернулся.

– Вы что-то говорили, но я забыл, забыл, забыл! – просвистел Вихрик, и голос его вдруг зазвенел печалью. – Я все так быстро забываю. Все вылетает у меня из головы!

– Мы не знаем, как нам пройти мимо стражника. Может, ты нам поможешь, Вихрик? – попросила Катя.

– Пусть Глазастик скажет: «Вихрик, помоги, помоги, помоги!» – С этими словами Вихрик кольцом завертелся вокруг Глазастика. Дунул ей в лицо.

– Помоги, пожалуйста, – кашляя, сказала Глазастик. – Ну какой ты! Зачем в лицо дуешь?

– Я умею, умею, умею, – послышалось сразу со всех сторон. – Я умею говорить на разные голоса, на всякие голоса!

Вихрик рванулся с места и вмиг очутился возле ворот.

– Рыжий Нос, Рыжий Нос! – послышался неизвестно откуда визгливый женский голос.

– Турнепс, милая, это ты? – радостно вскинул голову Рыжий Нос, оглядываясь по сторонам.

– Это я, я, я, твоя Турнепс, – продолжал все тот же визгливый голос. – Я принесла твои любимые пирожки с грибами, с грибами, с грибами!

– Мои любимые пирожки, – растроганно повторил Рыжий Нос. – А где мои пирожки? То есть я хочу сказать, где ты, моя милая Турнепс?

– Я тут, тут, тут. – Теперь визгливый голос доносился откуда-то издалека. – Я жду тебя за углом, за углом, за углом. Пирожки еще тепленькие, тепленькие!

– Тепленькие! – умилился Рыжий Нос. Прислонив к воротам алебарду, он заспешил вдоль дворцовой стены и скрылся за углом. Оттуда послышался свист, похожий на смех, и разочарованный голос Рыжего Носа:

– Турнепс, милая, где же ты?

Девочки не стали медлить. Схватившись за руки, они проскользнули в ворота.

– Спасибо! – шепнула Глазастик.

– Спасибо, спасибо, спасибо! Глазастик сказала мне «спасибо»! – ликуя, прозвенели взлетевшие кверху снежинки. Катя еще успела заметить, как их подбрасывают сквозные, прозрачные руки Вихрика.

Глава десятая
История одного «нет!». И главное: снова термос волшебника Алеши

Голубой свет падал в узкие окна дворца и рисовал на гладком паркете голубые окна, только еще более вытянутые.

Король от нетерпения не мог усидеть на троне. Он вздрагивал, кутался в горностаевую мантию и нервно щипал кружева на манжетах.

– Сделано ли все, как я приказал? – в который раз спросил король.

– Щели замазаны, замочные скважины заткнуты, – изгибаясь и кланяясь, сказал Главный Королевский Обхитритель. Он был такой длинный и гибкий, что, когда кланялся, казалось, он завязывается узлом. – Во дворце ни одного ветра, ветерка или даже невинного сквознячка. Проникнуть во дворец нельзя, подслушать невозможно. На всякий случай у каждой двери поставлены хитроумные капканы и ловушки для ветра. Если какой-нибудь ветер и проберется – угодит в капкан.

– Давно пора вить из ветра веревки и канаты, – заметил барон Нибумбум, наивно мигая голубыми глазами. – А из тех ветров, что покрепче, – ковать якорные цепи.

– Она здесь! Она прибыла! Она поднимается по лестнице! – зашелестели придворные.

– Не слишком ли тихо она ступает? Я что-то не слышу ее шагов, – взволнованно проговорил король. – Я не хотел бы, чтобы она оказалась слишком легкой. Королева должна кое-что весить. Ах нет! Вот ее прелестные шаги: топ-топ-топ!

Двери распахнулись. Придворные вытянули шеи, дамы привстали на цыпочки.

Наоборот Первый и Наоборот Второй ввели в зал слегка упирающуюся Ниточку.

Ниточка вошла и остановилась посреди зала.

От ее сияющих волос по стенам побежали золотые искры. Померк голубой свет, падавший в окна. Все озарилось теплым блеском, словно в зал внесли сразу множество зажженных свечей.

– Она, несомненно!.. – воскликнул король и умолк, разглядывая Ниточку.

Придворные в растерянности переглянулись. Что имел в виду их повелитель? Это нищее платье, пальчики, исколотые иглой. Грубые башмаки, похожие на ореховые скорлупки.

Но с другой стороны – милое испуганное лицо, голубые глаза и золотые волосы!

Молчание тяжело повисло в воздухе. Все головы невольно повернулись к Главному Сборщику Улыбок. Обычно он раньше всех догадывался, что, собственно, имел в виду его величество король.

Но на этот раз Главный Сборщик Улыбок витал мыслями где-то далеко.

И неудивительно. Дело в том, что, проходя через зеркальный зал, Главный Сборщик Улыбок увидел не кого-нибудь… а самого себя. Что это был он сам, и никто другой, сомневаться не приходилось. Сборщик Улыбок узнал свою шляпу с павлиньим пером и свой плащ, вышитый по краю узором из золотых снежинок.

Главный Сборщик Улыбок хотел было окликнуть, но, позвольте, кого, кого окликнуть? Самого себя? К тому же как это сделать? Крикнуть самому себе вдогонку: «Мой дорогой Я, погоди! Я догоню тебя, вернее, себя!»

Все это была какая-то бессмыслица. Главный Сборщик Улыбок терялся в догадках.

– Ну! – нетерпеливо проговорил король.

Наоборот Первый решился наконец прервать мучительное молчание.

– Ваше величество, я предполагаю, что в ней, несомненно, есть то, что вы в ней находите, – осторожно заметил Наоборот Первый.

– Наоборот! – с возмущением возразил Наоборот Второй. – Его величество предполагает найти в ней именно то, что в ней, несомненно, есть!

Тут оба они обескураженно умолкли, сообразив, что говорят одно и то же и к тому же совершеннейшую чепуху.

– Мила! – растроганно сказал король, рассеяв этим все сомнения.

– Очаровательна! – воскликнул Подтыкатель Королевского Одеяла. Это был очень влиятельный человек при дворе. Никто лучше его не умел подтыкать одеяло со всех сторон, чтобы ниоткуда не дуло.

– Прелестна!

– Бесподобна!

– Эта гибкость белочки!

– Хрупкость снежинки!

– А глаза! Какие они голубые!

– А золотые волосы!

Король с видом собственника обошел вокруг Ниточки.

– Я научу ее природному изяществу и врожденной изысканности, – самодовольно заявил король. – И тогда она станет само совершенство!

Вокруг Ниточки тут же поднялась какая-то невообразимая суматоха.

Кто-то обмерил ее талию, шепча: «Сто метров тончайших кружев на оборки, не меньше». Кто-то просил ее вытянуть ножку, чтобы снять мерку: «Какая крошечная ножка. Туфельки из белого атласа…»

Ниточка с ужасом увидела здоровенную дыру у себя на пятке. А ведь вчера только штопала чулок.

На палец словно само собой скользнуло кольцо с тяжелым сверкающим камнем.

У Ниточки закружилась голова.

– Скажите его величеству, что вы счастливы! Что вы благодарны, что вы вне себя от восторга, – шептал ей на ухо чей-то вкрадчивый голос. – Но пока это все должно храниться в глубочайшей тайне. Пока королева Ветреница наша невеста. Ну, поклонитесь же, прелестное дитя. Король делает вам предложение руки и сердца. Хотя пока втайне, втайне, втайне…

Слова отдавались звоном в ушах Ниточки.

«Только бы не хлопнуться в обморок, – подумала она. – Так вот он каков, наш король.

Востренький нос, и весь закутан, как будто озяб. А говорят, он жесток и коварен».

Все отступили от нее.

Ниточка стояла как маленькое чудо, одна посреди зала. Она была похожа на лодочку под золотым парусом, плывущую по зеркальной воде.

Все молча глядели на нее, ожидая чего-то.

Сердце повернулось у Ниточки в груди. Она вдохнула побольше воздуха.

– Нет! – громко сказала Ниточка.

– Нет! Нет! Нет! – кругло запрыгало по паркету, затихая.

– Не хочу. Лучше улететь, – шепотом добавила Ниточка и зажмурилась.

Молчание нависло над ней и вдруг рухнуло, разбившись на множество злобных голосов:

– Скверная девчонка!

– Какая невоспитанность!

– Как она посмела сказать «Нет»!

– Маленькая дрянь!

– Надо запереть ее, пусть одумается!

– Раскается!

– Поймет, какая честь оказана ей!

– Запереть ее!

Ниточку куда-то повели. Она так и шла, не открывая глаз. На пороге она споткнулась, чуть не упала.

«Вот я и сказала единственное, что могла сказать, – подумала Ниточка. – Страшно было, а потом уже ничего. Что я могла сказать другое? Правда, Трот?»

В одной из галерей Ниточку увидел стражник Рыжий Нос. Стражник шел, прищелкивая языком от удовольствия. Он только что побывал на кухне, у своей невесты – королевской поварихи Турнепс. Она угостила его пирожками. Рыжий Нос съел целое блюдо пирожков с грибами и пришел в отличнейшее настроение. Он даже забыл странное происшествие у дворцовых ворот.

Рыжий Нос проводил взглядом тоненькую фигурку в облаке золотых волос.

– Эта скоро улетит, – самодовольно решил Рыжий Нос. – Такие как раз и улетают. То ли дело моя милая Турнепс. Она такая крепкая и тяжелая. Ходят слухи, что королю нравятся ее пирожки с грибами. Значит, когда мы поженимся, я буду есть королевские пирожки. Ведь королевские пирожки будет печь моя жена. Или, вернее, король будет есть мои пирожки. Ведь это моя жена будет печь королевские пирожки. Так или иначе, провалиться мне сквозь землю, если при помощи пирожков с грибами я не породнюсь с самим королем.

«Я должен был непременно догнать самого себя, – рассуждал между тем Главный Сборщик Улыбок. – Пригласить себя попросту, без церемоний, дружески отобедать у меня. Впрочем, пригласить самого себя к себе на обед, возможно ли это?»

Он даже не услышал, что Ниточка сказала королю «Нет!».

Как только Ниточку вывели из зала, золотой свет в зеркалах померк, резные рамы картин словно покрылись морщинами, все потускнело. Серые сумерки вышли из углов.

Король зябко поежился. Достаточно было этого слабого движения плечами, как к королю подскочил Подтыкатель Королевского Одеяла.

– Не пора ли в постельку, ваше величество? Пригреться под одеялом? Преуютненько свернуться калачиком? – сладчайшим голосом предложил Подтыкатель Одеяла.

Но король с досадой отмахнулся от него.

– Ужасный день! – простонал король. – Меня совсем расстроила эта глупая красавица с золотыми волосами. Отказать королю! Как она посмела? Ну, что ты скажешь? – слезливым голосом обратился он к Главному Сборщику Улыбок.

Главный Сборщик Улыбок вздрогнул, потер лоб, словно отгоняя путаные мысли.

– Ничего не понимаю, ваше величество… – невнятно пробормотал он.

Придворные в растерянности переминались с ноги на ногу, перешептывались, не зная, чем развлечь своего повелителя.

– Ваше величество, соизвольте взглянуть, какой забавный сосуд! Это я его разыскал, – нежно проворковал Наоборот Первый и выхватил из рук Наоборот Второго голубой термос волшебника Алеши.

– Наоборот! Я первый увидел этот необыкновенный сосуд! – злобно возразил Наоборот Второй, отнимая голубой термос у Наоборот Первого.

– Ах! Что вы пристаете с какими-то пустяками! Меня сейчас ничто не интересует. – Король вяло махнул рукой. – Какой ужасный день! Золотые волосы… К тому же я уверен, что в этом сосуде ничего нет. В такой день, ничуть не сомневаюсь, он, конечно, окажется пустым. О, как я разочарован!

– Уверяю вас, он пуст, потому что в нем ничего нет! – подобострастно подхватил Наоборот Первый.

– Наоборот! В нем ничего нет, потому что он пуст! – тут же откликнулся Наоборот Второй.

Тут незадачливые братцы, сообразив, что опять говорят одно и то же, зашипели друг на друга, как два драчливых кота.

– Его надо просто выкинуть! – заключили они вместе.

Главный Сборщик Улыбок немного пришел в себя. Стряхнув рассеянность, он взглянул на голубой термос. Нахмурился, взял термос в руки, оглядел его со всех сторон:

– Что-то знакомое… Мне кажется, я его уже видел однажды, но где? А-а! Припоминаю, припоминаю! Комната, книги, улыбка волшебника, которую я не смог отнять. Так вот он откуда! Нет, совершенно необходимо открыть этот сосуд и выяснить, что в нем!

Главный Сборщик Улыбок не сразу догадался, как отвинтить круглую крышку. Зато вытянуть пробку не составило никакого труда.

И тут… нет слов, чтобы описать, что произошло в следующее мгновение.

Задрожали стены. Клубы дыма, разрастаясь, достигли потолка. С сухим треском посыпались горячие искры. Они ударялись о прохладные мраморные колонны и с шипением гасли. Эхо подхватило грохот и гул.

И, выпрямившись во весь свой гигантский рост, посреди зала возник джинн.

Король издал губами жалобный скрип и забрался на трон с ногами.

Придворные сбились в кучу. Главный Сборщик Улыбок побледнел как смерть, с трудом удерживая термос в трясущихся руках.

Но и джинн, казалось, был испуган не меньше. Блуждающим диким взором он оглядел все вокруг. Лицо его позеленело от страха, колени застучали друг о друга, издавая при этом медный звон. И вдруг с протяжным и отчаянным воплем джинн рухнул на мраморные ступени перед троном. Все словно окаменели. Джинн боялся поднять голову, придворные не решались пошевелиться.

Беспечная муха, наискосок перелетев зал, покружилась над королем, удивляясь наступившей тишине.

Главный Сборщик Улыбок проследил взглядом за этим будничным полетом и немного пришел в себя.

– Этот огромный… Он… он боится, – с трудом собравшись с силами, прошептал Главный Сборщик Улыбок на ухо королю.

Но король ничего не слышал и не понимал.

– Ваше величество, да он вас боится, вы только взгляните, – снова повторил Главный Сборщик Улыбок.

– А? – выдохнул король и одним глазом посмотрел на джинна.

Увидев раболепную позу, дрожь, сотрясающую могучие плечи, король чуть приободрился. В этом было что-то привычное.

– Кто ты и откуда? – дрожащим голосом спросил король.

– Твой ничтожный раб, о мой повелитель! – заголосил джинн. – Позволь мне служить тебе, исполнять малейшие твои желания. Не приказывай ввергнуть меня в такую бездну, откуда и джинну нет возврата!

И джинн, всем своим видом изъявляя полную покорность, прижался щекой к ноге короля.

– Как ты проник в мое королевство? – спросил король. Голос его немного окреп.

– Это все он, он! – жалобно простонал джинн. – Я не виноват! Я не хотел! Я его умолял, заклинал: «Не надо, говорю, туда. В гости нас не звали, не приглашали. Даже как-то совестно». Клянусь любимым термосом, я попал сюда по ошибке, я из другой сказки. Это все он, он!

Джинн снизу вверх по-собачьи посмотрел на короля.

«Кто этот загадочный „он“? – пронеслось в голове у Главного Сборщика Улыбок. – Неужели мой плащ и моя шляпа?»

– Кто «он»? Я желаю знать! – Король уже с важностью выпрямился на троне.

Глаза джинна беспокойно забегали по сторонам. Видно было, что он колеблется, его терзают сомнения. Ему не хотелось говорить, но он не осмеливался и молчать.

– Ну! – топнул ногой король.

– Волшебник Алеша… – убитым голосом еле слышно проговорил джинн. Он виновато опустил голову, закрыл лицо руками и застыл на полу.

Глава одиннадцатая
Неоконченный разговор. И главное: таинственный сундук

Как вы помните, друзья мои, волшебник Алеша улыбнулся, и тяжелая дубовая дверь сама собой отворилась.

Волшебник Алеша очутился в небольшой комнате.

Голубоватый свет падал в узкое окно. Слабо светился круглый циферблат высоких старинных часов. Кроме старинных часов да еще тяжелого железного сундука с чеканным узором на крышке, в комнате ничего не было.

Но что это? Сундук был прикован к стене двумя массивными цепями.

– Забавный, забавный сундучок, – с удивлением пробормотал волшебник Алеша. – Вот замочная скважина. А если существует замочная скважина, то где-то наверняка имеется и ключ. Это становится интересным. Как вы считаете? О, несомненно!

И, словно подтверждая эту мысль, важно и гулко пробили старинные часы.

С первым же ударом резная дверца над циферблатом распахнулась, оттуда выглянула Кукушка, качая головой, старательно прокуковала двенадцать раз и скрылась. Захлопнулась маленькая дверца.

– Часы изумительной работы. – Волшебник Алеша рассеянно взглянул на часы. – Но, к сожалению, разгадка тайны не в них.

В тот же миг Кукушка выглянула снова. Она наклонила круглую серую головку, внимательно оглядела волшебника Алешу. Ее блестящие круглые глазки были полны жизни и любопытства.

– Ку-ку! – кокетливо сказала она.

– Ку-ку, милая пташка! – поспешно отозвался волшебник Алеша.

Оказывается, это вовсе не обычные часы. А Кукушка… неужели она живая?

– Не ку-ку! – капризно повела крылышком Кукушка и резко захлопнула дверцу своего домика.

– Однако разговор пока не ладится, – пробормотал волшебник Алеша. – А как было бы важно заставить ее разговориться.

Волшебник Алеша подошел к часам, деликатно, одним пальцем, постучал по резной дверце.

Снова выглянула Кукушка.

– Может, поговорим? Потолкуем-покукуем, а? – ласково предложил волшебник Алеша.

– Ку-ку! Не ку-ку! – словно дразня его, насмешливо прокуковала Кукушка и скрылась.

Волшебник Алеша с досадой закусил губу. Как вам это нравится? Тон, манера точь-в-точь как у избалованного ребенка. Нет, к этой Кукушке надо найти какой-то особый подход. Может, сыграть на ее самолюбии или на доброте и отзывчивости?

Волшебник Алеша сел на пол, прислонившись спиной к сундуку, вытянул усталые ноги.

– Да, немало я повидал на своем веку часов с кукушками. Но такой Кукушки, как эта, я, признаться, не встречал ни разу, – не спеша, словно рассуждая сам с собой, начал он. Краем глаза заметил, что резная дверца чуть приоткрылась. Хитрая птица явно прислушивалась к его словам. – Грустно только, что никто и слыхом не слыхал об этой чудной Кукушке, – продолжал волшебник Алеша. – Прозябает тут в полной безвестности. Вот если бы мы подружились, я бы всем рассказал о ней. О мудрой Кукушке. О Кукушке, знающей тайны. Все бы узнали, что живет в этом королевстве поистине великая Кукушка!

– Ку-ку! – разнеженным голосом отозвалась Кукушка и приоткрыла дверцу.

«Кажется, я нашел верный тон, – обрадовался волшебник Алеша. – Видимо, она стосковалась по теплому слову. Никто, наверное, не говорит с ней просто, по-человечески».

– Хотите помочь мне, славная милая Кукушка? – уже прямо обратился к ней волшебник Алеша.

– Ку-ку! – кивнула Кукушка.

– Тогда, в таком случае… – Волшебник Алеша встал, снял шляпу, почтительно поклонился Кукушке. – Бесценная птичка, я вас очень прошу ответить: вам известно, что спрятано в этом железном сундуке?

Волшебник Алеша замер в ожидании ответа.

– Ку-ку! – с важностью кивнула Кукушка.

– Может быть, золото? – неуверенно спросил волшебник Алеша.

– Ку-ку! – немного подумав, откликнулась Кукушка.

– А! Просто золото. – Волшебник Алеша не мог скрыть своего разочарования. – Ну да, конечно, что еще может прятать король? Естественно, золотые монеты, всякие украшения, драгоценности.

– Не ку-ку! – лукаво посмотрела на него серая птичка.

– Ах так? Значит, это золото не простое? Может быть, оно какое-нибудь необыкновенное, волшебное?

– Ку-ку! – с гордостью подтвердила Кукушка.

«Ага, это становится интересным», – подумал волшебник Алеша.

В задумчивости он прикоснулся к узорчатой крышке сундука, качнул тяжелую цепь и вздрогнул от неожиданности. Из сундука донесся многоголосый звон, будто сотни колокольчиков негромко переговаривались друг с другом. Волшебник Алеша наклонился и жадно прислушался.

«Что это? Этот шаловливый переливчатый звон, он чем-то удивительно напоминает смех ребенка! – Волшебник Алеша снова тронул крышку сундука. – Да, да! А этот глубокий полный нежности звон? На что он похож? Это же ласковый смех матери, когда она смотрит на свое дитя».

– Неужели, неужели?.. – дрогнувшим голосом проговорил волшебник Алеша.

– Ку-ку! – нетерпеливо воскликнула Кукушка, словно желая сказать: «Наконец-то! Какой же ты, однако, недогадливый!»

– Улыбки! – ахнул волшебник Алеша. – В этом сундуке спрятаны улыбки! Я не ошибся? Это так?

– Ку-ку! – с довольным видом посмотрела на него Кукушка. – Ку-ку!

– Улыбки, улыбки! – подхватил чей-то беспечный летучий голос. В воздухе мелькнуло сквозное лицо, осыпанное веснушками, оттопыренные губы. Взметнулся край плаща волшебника Алеши, качнулось перо на шляпе. Воздушный голос продолжал: – А я-то все думал, что в этом дурацком сундуке? А в нем – улыбки! Я расскажу об этом своей подружке, подружке…

– Говорящий ветерок, – пробормотал волшебник Алеша. – Забавно. Чего только не встретишь в этом дворце.

Волшебник Алеша снова повернулся к высоким часам, откуда, поблескивая острыми глазками, на него смотрела Кукушка.

– Хотел бы я знать, чудесная птичка, – с трудом сдерживая дрожь в голосе, начал волшебник Алеша. – Хотел бы я знать, у кого ключ от этого сундука? Скорее всего, он у короля, не правда ли? Конечно, ключ у короля. Можно не сомневаться.

– Ку-ку не ку-ку! – загадочно покачала головой Кукушка.

– Извините, дорогая Кукушка, я что-то вас не понимаю. – Волшебник Алеша в растерянности потер лоб. – Странно, странно. Просто невероятно. Что значит ваше «Ку-ку не ку-ку»? Вы хотите сказать: ключ у короля, а вместе с тем ключа у короля нет? Так я вас понял?

– Ку-ку! – подтвердила Кукушка, не спуская с волшебника Алеши блестящих черных глаз.

– Вот те на! – изумился волшебник Алеша. – Все-таки ключ есть или ключа нет?

– Ку-ку не ку-ку! – последовал тот же загадочный ответ.

– Как это может быть? – Волшебник Алеша от волнения с трудом устоял на ногах. – Мудрая Кукушка, простите, но я вконец запутался. Значит, ключ есть и одновременно ключа нет! Это так? Я не ошибся?

– Ку-ку! – протяжно вздохнула Кукушка, словно давая понять, что больше ей сказать нечего. С сочувствием поглядела она на волшебника Алешу.

– Ну и дела… – пробормотал волшебник Алеша. Он присел на корточки возле сундука. Ему было просто необходимо хоть немного прийти в себя. – Итак, обдумаем хорошенько, что мне, собственно, удалось узнать? Ключ у короля, и вместе с тем ключа у короля нет. Но это еще не все. Ключ одновременно существует, и вместе с тем ключа нет. Это все просто невероятно! Загадка за загадкой, тайна за тайной.

– Вот так штука! Ключ есть, и ключа нет! – раздался над ухом волшебника Алеши все тот же порхающий летучий голос.

– Ты еще тут, болтушка ветерок – танцующие веснушки? – рассеянно проговорил волшебник Алеша. – Не до тебя мне сейчас, дружок. В другое бы время…

Волшебник Алеша встал, охнул, потер поясницу. Кукушка чуть насмешливо смотрела на него. Волшебник Алеша шагнул к часам.

– Замечательная птичка, – начал он. – Я чувствую, что несколько утомил вас, и все же… Мне так важно еще о многом расспросить вас. Для начала мне просто необходимо узнать…

Но волшебник Алеша не успел договорить.

Произошло нечто невероятное. Словно сгустившись из пустоты, перед волшебником Алешей возник джинн, огромный, могучий, в полосатой чалме.

Кукушка мигом исчезла в своем домике. Слышно было, как она изнутри задвинула засов.

– Джинн, дружище, живой и здоровый! – вне себя от радости воскликнул волшебник Алеша.

Как все сразу упростилось! С помощью джинна он в два счета без всякого ключа откроет таинственный сундук. Видно, не выдержал джинн, проснулась в нем совесть! Все-таки, что ни говорите, свой джинн, можно сказать, родной, столько лет вместе.

– Вот что, джинн, славный мой, как я рад тебя видеть! Итак, слушай и повинуйся! Быстренько открой этот сундук. В нем спрятано самое главное, как раз именно то, ради чего мы сюда явились, – сказал волшебник Алеша с радостным облегчением. Ему даже захотелось впервые в жизни обнять джинна, расцеловать его.

Но вместо того чтобы исполнить приказание волшебника Алеши, джинн уныло покачал головой.

– Ты что? Слушай и повинуйся! – прикрикнул на него волшебник Алеша.

– Не гневайся… – смущенно вздохнул джинн, пристально разглядывая загнутые кверху носки своих туфель. – Ты теперь для меня всего лишь мой бывший повелитель. Поверь, я опечален, но так уж случилось. У меня теперь новый хозяин. Он владеет чудесным термосом. – Тут джинн с обидой надул толстые губы. – Ты хранил термос в простом деревянном шкафу. Он грустил там одинокий, несчастный, униженный. А мой новый повелитель поставил бесценный термос у себя в спальне на золотой столик, украшенный драгоценными камнями. Да, мой новый повелитель могуч и всесилен! Он добр и милосерден к покорным рабам. Отныне я повинуюсь только ему!

– Бессовестный! – возопил волшебник Алеша, но крик остановился у него в груди.

В тот же миг могучая, словно каменная, рука джинна схватила волшебника Алешу и подняла вверх, как пушинку.

Все закружилось перед его глазами. Ему показалось, что он растворяется в воздухе, исчезает, превращается в ничто…

И вдруг все стихло. Безумное вращение остановилось.

Волшебника Алешу окружала стылая неподвижная темнота. Нигде ни огонька, ни света. Волшебник Алеша протянул руки и нащупал мокрые шершавые камни.

«Как на дне колодца, – подумал он. – Какое счастье, что я прихватил с собой коробок спичек».

Недолгий огонек спички осветил угрюмые низкие своды. Между камнями сбегали ледяные струйки воды. Волшебник Алеша зажигал одну спичку за другой. Может быть, какая-нибудь незаметная лестница, маленькая приоткрытая дверь… Но нет, кругом был только холодный, бездушный камень. Последняя спичка вспыхнула и погасла.

Глава двенадцатая
Что рассказали восемь мышек. И главное: неожиданная помощь

Катя, поминутно оглядываясь, шла по залам дворца. Сердце ее замирало и падало.

Она вела за руку Глазастика, но ей казалось, что Глазастик не идет, а беззвучно скользит по натертому паркету, почти летит по воздуху.

Кот Васька, мрачный, недовольный, цеплялся за Катино плечо.

– Какие потолки… ух! – ворчал он, прижимаясь к Катиной шее. – Держи меня покрепче! А то потянет сквозняком – я и улечу под самый потолок. Как меня оттуда достанешь?

«Куда я с ними? – подумала Катя. – Одна я бы скорее нашла дядю Алешу. Но Глазастик боялась остаться без меня дома. Не могла же я ее бросить».

Девочки вошли в просторный холодный зал.

Катя ахнула, попятилась, закрывая собой Глазастика.

У дверей, не шевелясь, стояли два рыцаря, с ног до головы закованные в тяжелые, блестящие доспехи.

– Пустые железки, только и всего! – буркнул кот Васька. – Ох уж эти мне люди! Даже нарисованный кот сразу скажет, что они пустые, как консервная банка из-под сгущенки, если ее вылизать до донышка.

Послышались чьи-то голоса. Катя дернула Глазастика за руку, девочки спрятались за тяжелую занавеску.

Вместе с голосами и шагами влетел ветер, и Катя испугалась, что занавеска, натянувшись вокруг них, выдаст их присутствие.

Но, к счастью, девочек никто не заметил. Голоса стихли.

– Все равно… – тихо и безвольно прошептала Глазастик.

Катю охватило отчаяние. Нет, так нельзя. Спрятать надо Глазастика. Спрятать надежно. Чтоб ее не нашли, да еще чтобы не улетела к тому же. А что, если спрятать ее в пустые доспехи? Она такая худенькая. Ведь туда никто не догадается заглянуть.

Катя постучала пальцем по стальной груди.

– Видишь, пусто! Если снять шлем – туда совсем нетрудно забраться, – сказала Катя.

Глазастик боязливо заглянула в черную пустоту внутри доспехов.

– Ой! А темно как! Там кто-то шевелится. Кто-то маленький. Шевелится и шуршит.

– Теперь мне все равно, – вздохнул кот Васька. – Но ко%чатой крышке сундука, качнул тяжелую цепь и вздрогнул от неожиданности. Из сундука донесся многоголосый зв