Читать сказки и рассказы Виктора Драгунского: "Гусиное горло":

 ГУСИНОЕ ГОРЛО

Когда мы сели обедать, я сказал: 
- А я сегодня в гости пойду. К Мишке. На день рождения. 
- Ну да? - сказал папа. - Сколько же ему стукнуло? 
- Девять, - ответил я. - Ему девять лет, папа, стукнуло. Теперь десятый год пошел. 
- Как бежит время, - вздохнула мама. - Давно ли он лежал на подоконнике в ящике от комода, а вот пожалуйте, уже девять лет! 
- Ну что ж, - разрешил папа, - сходи, поздравь юбиляра. Ну-ка, расскажи, а что ты подаришь своему дружку в этот памятный день? 
- Есть подарочек, - сказал я, - Мишка будь здоров обрадуется... 
- Что же именно? - спросила мама. 
- Гусиное горло! - сказал я. - Сегодня Вера Сергеевна гуся потрошила, и я у нее выпросил гусиное горло, чтобы Мишке подарить. 
- Покажи, - сказал папа. 
Я вытащил из кармана гусиное горло. Оно было уже вымытое, очищенное, прямо загляденье, но оно было еще сыроватое, недосушенное, и мама вскочила и закричала: 
- Убери сейчас же эту мерзость! Ужас! 
А папа сказал: 
- А зачем оно нужно? И почему оно скользкое? 
- Оно еще сырое. А я его высушу как следует и сверну в колечко. Видишь? Вот так. 
Я показал папе. Он смотрел внимательно. 
- Видишь? - говорил я. - Узкую горловину я всуну в широкую, брошу туда горошинок штук пять, оно когда высохнет, знаешь как будет греметь! Первый сорт! 
Папа улыбнулся: 
- Ничего подарочек... Ну-ну! 
А я сказал: 
- Не беспокойся. Мишке понравится. Я его знаю. 
Но папа встал и подошел к вешалке. Он там порылся и карманах. 
- На-ка, - он протянул мне монетки, - вот тебе немного деньжат. Купи Мишке конфет. А это от меня добавка. - И папа отвинтил от своего пиджака чудесный голубой значок "Спутник". 
Я сказал: 
- Ура! Мишка будет на седьмом небе. У него теперь от меня целых три подарка. Значок, конфеты и гусиное горло. Это всякий бы обрадовался! 
Я взял гусиное горло и положил его на батарею досушиваться. Мама сказала: 
- Вымой руки и ешь! 
И мы стали дальше обедать, и я ел рассольник и потихоньку стонал от удовольствия. И вдруг мама положила ложку и сказала ни с того ни с сего: 
- Прямо не знаю, пускать его в гости или нет? 
Вот тебе раз! Гром среди ясного неба! Я сказал: 
- А почему? 
И папа тоже: 
- В чем дело-то? 
- Он нас там опозорит. Он совершенно не умеет есть. Стонет, хлебает, везет... Кошмар! 
- Ничего, - сказал я. - Мишка тоже стонет, еще лучше меня. 
- Это не оправдание, - нахмурился папа. - Нужно есть прилично. Мало тебя учили? 
- Значит, мало, - сказала мама. 
- Ничему не учили, - сказал я. - Я ем как бог на душу положит. И ничего. Довольно здорово получается. А чему тут учить-то? 
- Нужно знать правила, - сказал папа строго. - Ты знаешь? Нет. А вот они: когда ешь, не чавкай, не причмокивай, не дуй на еду, не стони от удовольствия и вообще не издавай никаких звуков при еде. 
- А я не издаю! Что, издаю, что ли? 
- И никогда не ешь перед обедом хлеб с горчицей! - воскликнула мама. 
Папа ужасно покраснел. Еще бы! Он недавно съел перед обедом, наверное, целое кило хлеба с горчицей. Когда мама принесла суп, оказалось, что у нее уже нет хлеба, папа весь съел, и мне пришлось бежать в булочную за новым. Вот он теперь и покраснел, но промолчал. А мама продолжала на него смотреть и все говорила беспощадным голосом. Она говорила как будто бы мне, но папе от этого было не по себе. И мне тоже. Мама столько наговорила, что я просто ужаснулся. Как же теперь жить? Того нельзя, этого нельзя! 
- Не роняй вилку на пол, - говорила мама. - А если уронил, сиди спокойно, не становись на четвереньки, не ныряй под стол и не ползай там полчаса. Не барабань пальцами по столу, не свисти, не пой! Не хохочи за столом! Не ешь рыбу ножом, тем более если ты в гостях. 
- А это вовсе не рыба была, - сказал папа, и лицо у него стало какое-то виноватое, - это были обыкновенные голубцы. 
- Тем более. - Мама была неумолима. - Еще чего придумали, голубцы - ножом! Ни голубцы, ни яичницу не едят ножом! Это закон! 
Я ужасно удивился: 
- А как же голубцы есть без ножа? 
Мама сказала: 
- А так же, как и котлеты. Вилочкой, и все. 
- Так ведь останется же на тарелке! Как быть? 
Мама сказала: 
- Ну и пусть останется! 
- Так ведь жалко же! - взмолился я. - Я, может быть, еще не наелся, а тут осталось... Нужно доесть! 
Папа сказал: 
- Ну доедай, чего там! 
Я сказал: 
- Вот спасибо. 
Потом я вспомнил еще одну важную вещь: 
- А подливу? 
Мама обернулась ко мне. 
- Что подливу? - спросила она. 
- Вылизать... - сказал я. 
У мамы брови подскочили до самой прически. Она стукнула пальцем по столу: 
- Не сметь вылизывать! 
Я понял, что надо спасаться. 
- Что ты, мама? Я знаю, что вылизывать языком нельзя! Что я, собачонка, что ли! Я, мама, вылизывать никогда не буду, особенно при ком-нибудь. Я тебя спрашиваю: а вымазать? Хлебом? 
- Нельзя! - сказала мама. 
- Так я же не пальцем! Я хлебом! Мякишем! 
- Отвяжись, - крикнула мама, - тебе говорят! 
И у нее сделались зеленые глаза. Как крыжовник. И я подумал: ну ее, эту подливку, не буду я ее ни вылизывать, ни вымазывать, если мама из-за этого так расстраивается. Я сказал: 
- Ну ладно, мама. Я не буду. Пусть пропадает. 
- А вот, кстати, - сказал папа, я серьезно хочу тебя спросить... 
- Спрашивай, - сказала мама, - ты ведь еще хуже маленького. 
- Нет, верно, - продолжал папа, - у нас, знаешь, иногда банкеты бывают, всякие там торжества... Так вот: ничего, если я иногда захвачу что-нибудь с собой? Ну, яблочко там или апельсин... 
- Не сходи с ума! - сказала мама. 
- Да почему же? - спросил папа. 
- А потому, что сегодня ты унес яблоко с собою, а завтра начнешь винегрет в боковой карман запихивать! 
- Да, - сказал папа и поглядел в потолок, - да, некоторые очень хорошо знают правила хорошего тона! Прямо профессора! Куда там!.. А как ты думаешь, Дениска, - папа взял меня за плечо и повернул к себе, - как ты думаешь, - он даже повысил голос, - если у тебя собрались гости и вдруг один надумал уходить... Как ты думаешь, должна хозяйка дома провожать его до дверей и стоять с ним в коридоре чуть не двадцать минут? 
Я не знал, что ответить папе. Его это, видимо, очень интересовало, потому что он крепко сжал мое плечо, даже больно стало. Но я не знал, что ему ответить. А мама, наверно, знала, потому что она сказала: 
- Если я его проводила, значит, так было нужно. Чем больше внимания гостям, тем, безусловно, лучше. 
Тут папа вдруг рассмеялся. Как из песни про блоху: 
- Ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха! А я думаю, что он не умрет, если она не проводит его! Ха-ха-ха-ха-ха! 
Папа вдруг взъерошил волосы и стал ходить туда-сюда по комнате, как лев по клетке. И глаза у него все время вращались. Теперь он смеялся с каким-то рывком: "Ха-ха! Ррр! Ха-ха! Рр!" Глядя на него, я тоже расхохотался: 
- Конечно, не умрет! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! 
Тут случилось чудо. Мама встала, взяла со стола чашку, вышла на середку комнаты и аккуратно бросила эту чашку об пол. Чашка разлетелась на тысячу кусочков. Я сказал: 
- Ты что, мама? Ты это зачем? 
А папа сказал: 
- Ничего, ничего. Это к счастью! Ну, давай, Дениска, собирайся. Иди к Мишке, а то опоздаешь! Иди и не ешь рыбу ножом, не позорь фамилию! 
Я собрал свои подарки и пошел к Мишке. И мы там веселились вовсю. Мы подскакивали на диване чуть не до потолка. Мишка даже стал лиловый от этого подскакивания. А фамилию нашу я не опозорил, потому что угощенье было не обед или ужин, а лимонад и конфеты. Мы поели все конфеты, какие были, и даже ту коробочку съели, что я Мишке принес в подарок. А вообще подарков Мишке понанесли видимо-невидимо: и поезд, и книжки, и краски. И Мишкина мама сказала: 
- Ох сколько подарков у тебя, Мишук! А тебе какой больше всех нравится? 
- Какой может быть разговор? Конечно, гусиное горло! 
И покраснел от удовольствия. 
А я так и знал.