Прорубь   

 

Как только встал на реке крепкий лёд, я прорубил

в нём пешнёю прорубь.

Круглое окно получилось во льду, а через окно, сквозь лёд,

выглядывала чёрная живая вода.

Я ходил к проруби за водой — чай кипятить, баню топить —

и следил, чтоб не зарастала прорубь, расколачивал ледок, вырос-

ший за ночь, открывал живую речную воду.

Соседка наша, Ксеня, часто ходила к проруби бельё поло-

скать, а Орехьевна ругалась на неё через стекло:

—    Ну кто так полощет?! Тыр-пыр — и в таз! Нет, не умеют

нынешние бабы бельё полоскать. Ты полощи подольше, не торо-

пись. К телевизору-то поспеешь! Вот я, бывало, раньше полоска-

ла. Личико у меня от мороза — красное, руки — синие, а уж

бельё-то — беленькое. А теперь все к телевизору торопятся. Тыр-

пыр — и в таз!

Как-то раз пошла вместе с Ксеней на речку дочка её малень-

кая, Наташка.

Пока мать полоскала, Наташка стояла в сторонке, а к проруби

подходить боялась.

—    Подойди, не бойся, — говорила мать.

—    Не... не пойду... там кто-то есть.

—    Да нету никого... кто тут есть?

—    Не знаю кто. А только вдруг выскочит да и утащит под

лёд.

Отполоскали соседки свои простыни и рубашки, пошли до-

мой, а Наташка всё оглядывалась на прорубь: не вылезет ли кто?

Я подошёл к проруби поглядеть, чего она там боялась, не си-

дит ли и вправду кто-нибудь подо льдом.

Заглянул в чёрную воду и увидел в воде два тусклых зелёных

глаза.

Щука придонная подошла к проруби подышать зимним, звон-

ким, свободным воздухом.