Читать сказки и рассказы Виктора Драгунского: "Запах неба и махорочки":

 ЗАПАХ НЕБА И МАХОРОЧКИ

Если подумать, так это просто какой-то ужас: я еще ни разу не летал на самолетах. Правда, один раз я чуть-чуть не полетел, да не тут-то было. Сорвалось. Прямо беда. И это не так давно случилось. Я уже не маленький был, хотя нельзя сказать, что и большой. В то время у мамы был отпуск, и мы гостили у ее родных, в одном большом колхозе. Там было много тракторов и косилок, но главное, там водились животные: лошади, цыплята и собаки. И была веселая компания ребят. Все с белыми волосами и очень дружные. По ночам, когда я ложился спать в маленькой светелке, было слышно, как где-то далеко гармонисты играют что-то печальное, и под эту музыку я сразу засыпал. 
И я полюбил всех в этом колхозе, и особенно ребят, и решил, что проживу здесь для начала лет сорок, а там видно будет. Но вдруг стоп, машина! Здравствуйте! Мама сказала, что отпуск промчался как одно мгновение и нам надо срочно домой. Она спросила у дедушки Вали: 
- Когда вечерний поезд? 
Он сказал: 
- А чего тебе поездом-то телепаться? Валяй на самолете! Аэропорт-то в трех верстах. Момент, и вы с Дениской в Москве! 
Ну что за дедушка Валя - золотой человек! Добрый. Он один раз мне божью коровку подарил. Я его никогда не забуду за это. И теперь тоже. Он когда увидел, как мне хочется лететь на самолете, то в два счета уговорил маму, и она, хотя и неохотно, но все-таки согласилась. И дедушка Валя, чтобы не гонять пятитонку по пустякам, запряг лошадь, положил наш тяжелый чемодан в телегу, на сенцо, и мы уселись и поехали. Я просто не знаю, как сказать, до чего было здорово ехать, слушать, как скрипит тележка, и слышать, как вокруг пахнет полем, дегтем и махорочкой. И я радовался, что сейчас полечу, потому что Мишка у нас в Москве во дворе рассказывал, как он с папой летал в Тбилиси, какой у них был самолет огромный, из трех комнат, и как им давали конфет сколько хочешь, а на завтрак сосиски в целлофановом мешочке и чай на подвесных столиках. И я так совсем задумался, как вдруг наша тележка въехала в высокие деревянные ворота, украшенные елочными ветками. Ветки были старые, они пожелтели. За этими воротами тоже было поле, только трава была какая-то не пышная, а пожухлая и потертая. Немножко подальше, прямо перед нами, стоял небольшой домик. И дедушка Валя поехал к нему. Я сказал: 
- Зачем мы сюда едем? Мне надоело трястись. Поедем поскорее в аэропорт. 
Дедушка Валя сказал: 
- А это чего? Это и есть аэропорт... Иль ослеп? 
У меня просто сердце упало. Это пожухлое поле - аэропорт? Чепуха какая! А где красота? Ведь никакой же красоты! Я сказал: 
- А самолеты? 
- Вот войдем в аэровокзал, - он показал на домик, - пройдем его насквозь, выйдем в другие двери, там и будут тебе самолеты... Покормить, что ли?.. 
И он повязал нашей лошади на голову мешок с овсом, и она начала хрупать. 
А мы пошли в этот домик. В нем было душно и пахло щами. В первой комнате сидели люди. Тут был дяденька с колесом и старушка с мешком. В мешке кто-то дышал - наверно, поросенок. Еще была женщина с двумя мальчатами в розовых рубашках и одним грудным. Она его завернула в пеленки туго-натуго, и он был похож на гусеничку, потому что все время корчился. Тут же был газетный киоск. Дедушка Валя поставил наш тяжелый чемодан возле мамы и подошел к киоску. Я пошел за ним. 
Но киоск не работал. 
Там в стекле была бумажка, а на ней надпись печатными буквами: 
"Приду через 20". 
Я прочел эту надпись вслух. Дядька, что был с колесом, сказал: 
- Смотрите - читает! 
И все посмотрели на меня. А я сказал: 
- И всего-то шесть лет. 
Они все засмеялись. Дедушка Валя, когда смеялся, показывал все свои зубы. Они у него интересные были: один вверху направо, а другой внизу налево. Дедушка долго хохотал. В это время в комнату заглянул какой-то толстый парень. Он сказал: 
- Кто на Москву? 
- Мы, - сказали все хором и заторопились. - На Москву - это мы! 
- За мной, - сказал парень и пошел. 
Все двинулись за ним. Мы прошли длинным коридором на другую сторону дома. Там была открытая дверь. Сквозь нее было видно синее небо. Перед выходом стояли два богатыря - дядьки здоровенные, прямо как борцы в цирке. У одного была черная борода, а у другого рыжая. Возле них стояли весы. Когда пришла наша очередь, дедушка Валя крякнул и вскинул тяжелый чемодан на прилавок. Чемодан взвесили, и мама сказала: 
- Далеко до самолета? 
- Метров четыреста, - сказал Рыжий Богатырь. 
- А то и все пятьсот, - сказал Черный. 
- Помогите, пожалуйста, донести чемодан, - сказала мама. 
- У нас самообслуживание, - сказал Рыжий. 
Дедушка Валя подмигнул маме, закашлялся, взял чемодан, и мы вышли в открытую дверь. Вдалеке стоял какой-то самолетик, похожий на стрекозу, только на журавлиных ногах. Впереди шли все наши знакомые: Колесо, Мешок с поросенком, Розовые Рубашонки, Гусеничка. И скоро мы пришли к самолету. Вблизи он показался еще меньше, чем издали. Все стали в него карабкаться, а мама сказала: 
- Ну и ну! Это что - дедушка русской авиации? 
- Это всего-навсего внутриобластная авиация, - сказал наш дед Валя. - Конечно, не "ТУ-104"! Ничего не поделаешь. А все-таки летает! Аэрофлот. 
- Да? - спросила мама. - Летает? Это мило! Он все-таки летает? Ох, напрасно мы не поехали поездом! Что-то я не доверяю этому птеродактилю. Какие-то средние века... 
- Не лайнер, конечно! - сказал дедушка Валя. - Не стану врать. Не лайнер, упаси Господь! Куда там! 
И он стал прощаться с мамой, а потом со мной. Он несильно кольнул меня своей голубой бородой в щеку, и мне было приятно, что он пахнет махорочкой, и потом мы с мамой полезли в самолет. Внутри самолета, вдоль стен, стояли две длинные скамейки. И летчика было видно, у него не было отдельной кабины, а была только легкая дверца, она была раскрыта, и он помахал мне рукой, когда я вошел в самолет. 
У меня сразу от этого стало лучше настроение, и я уселся и устроился довольно удобно - ноги на чемодан. 
Пассажиры сидели друг против друга. Напротив меня сидели Розовые Рубашонки. Летчик то включал, то выключал мотор. 
И по всему было видно, что мы вот-вот взлетим. Я даже стал держаться за скамейку, но в это время к самолету подъехал грузовик, заваленный какими-то железными чушками. Из грузовика выскочили два человека. Они что-то крикнули летчику. Откинули у своей машины борт, подъехали к самым дверям нашего лайнера и стали грузить свои железные чушки и болванки прямо в самолет. Когда грузчик бухнул свою первую железку где-то в хвосте самолета, летчик оглянулся и сказал: 
- Потише там швыряйте. Пол проломить захотели? 
Но грузчик сказал: 
- Не бойсь! 
Тут его товарищ принес следующую чушку и опять: 
"Бряк!" 
А первый приволок новую: 
"Шварк!" 
А тот еще одну: 
"Буц!" 
Потом еще: 
"Дзынь!" 
Летчик говорит: 
- Эй вы там! Вы все в хвост не валите. А то я перекинусь в воздухе. Задний кувырок через хвост - и будь здоров. 
Грузчик сказал: 
- Не бойсь! 
И снова: 
"Бамс!" 
"Глянц!" 
Летчик говорит: 
- Много там еще? 
- Тонны полторы, - ответил грузчик. 
Тут наш летчик прямо вскипел и схватился за голову. 
- Вы что? - закричал он. - Ошалели, что ли! Вы понимаете, что я не взлечу? А?! 
А грузчик опять: 
- Не бойсь! 
И снова: 
"Брумс!" 
"Брамс!" 
От этих дел в нашем самолете образовалась какая-то жуткая тишина. 
Мама была совершенно белая, а у меня щекотало в животе. 
А тут: 
"Брамс!" 
Летчик скинул с себя фуражку и закричал: 
- Я вам последний раз говорю - перестаньте таскать! У меня мотор барахлит! Вот, послушайте! 
И он включил мотор. Мы услышали сначала ровное: трррррррррррр... А потом ни с того ни с сего: чав-чав-чав-чав... 
И сейчас же: хлюп-хлюп-хлюп... 
И вдруг: сюп-сюп-сюп... Пии-пии! Пии... 
Летчик говорит: 
- Ну? Можно при таком моторе перегружать машину? 
Грузчик отвечает: 
- Не бойсь! Это мы по приказу Сергачева грузим. Сергачев приказал, мы и грузим. 
Тут наш летчик немножко скис и примолк. Мама стала желтая, а старушкин поросенок вдруг завизжал, как будто понял, что здесь шутки плохи. А грузчики свое: 
"Трух!" 
"Трах!" 
Но летчик все-таки взбунтовался: 
- Вы мне устраиваете вынужденную посадку! Я прошлое лето тоже вот так десять километров не дотянул до Кошкина. И сел в чистом поле! Хорошо это, по-вашему, пассажиров пешком гонять по десять верст? 
- Не подымай паники! - сказал грузчик. - Сойдет! 
- Я лучше свою машину знаю, сойдет или нет! - крикнул летчик. - Интересно мне, по-твоему, полную машину людей гробить? Сергачева за них не посадят, нет. А меня посадят! 
- Не посадят, - сказал грузчик. - А посадят - передачу принесу. 
И как ни в чем не бывало: 
"Ббррынзь!" 
Тут мама встала и сказала: 
- Товарищ водитель! Скажите, пожалуйста, есть у меня до отлета минут пять? 
- Идите, - сказал летчик, - только проворнее... А чемодан зачем берете? 
- Я переоденусь, - сказала мама храбро, - а то мне жарко. Я задыхаюсь от жары. 
- Быстренько, - сказал летчик. 
Мама схватила меня под мышки и поволокла к двери. Там меня подхватил грузчик и поставил на землю. Мама выскочила следом. Грузчик протянул ей чемодан. И хотя наша мама всегда была очень слабая, но тут она подхватила наш тяжеленный чемоданище на плечо и помчалась прочь от самолета. Она держала курс на аэровокзал. Я бежал за ней. На крыльце стоял дедушка Валя. Он только всплеснул руками, когда увидел нас. И он, наверно, сразу все понял, потому что ни о чем не спросил маму. Все вместе мы, как будто сговорились, молча пробежали сквозь этот нескладный дом на другую сторону, к лошади. Мы вскочили в телегу и собрались ехать, но, когда я обернулся, я увидел, что от аэропорта по пыльной дорожке, по жухлой траве к нам бегут, спотыкаясь и протягивая руки, обе Розовые Рубашонки. За ними бежала их мама с маленькой, туго запеленатой Гусеничкой. Она прижимала ее к сердцу. Мы их всех погрузили к себе. Дедушка Валя дернул вожжи, лошадь тронула, и я откинулся на спину. Повсюду было синее небо, тележка скрипела, и ах как вкусно пахло полем, дегтем и махорочкой.