Поиск

Чарская Лидия Алексеевна. Повести и рассказы

Лидия Алексеевна Чарская. "Записки институтки" - Глава XVII. Высочайшие гости

Родительская категория: Детские рассказы Категория: Чарская Лидия Алексеевна. Повести и рассказы Опубликовано: 26 Сентябрь 2014
Просмотров: 4099
ГЛАВА XVII


                              Высочайшие гости

     Однажды,  дней  через  десять  по  съезде  институток, когда мы чинно и
внимательно  слушали  немецкого  учителя,  толковавшего  нам  о том, сколько
видов  деепричастий  в немецком языке, раздался громко и неожиданно густой и
гулкий удар колокола.
     "Пожар!"  -  вихрем  пронеслось  в  наших  мыслях.  Некоторым сделалось
дурно.  Надю  Федорову,  бесчувственную,  на  руках  вынесли  из класса. Все
повскакали со своих мест, не зная, куда бежать и на что решиться.
     Классная   дама   и   учитель   переглянулись,  и  первая  торжественно
произнесла:
     - Bleibt ruhig, das ist die Kaiserin (успокойтесь, это государыня)!
     - Государыня  приехала!  - ахнули мы, и сердца наши замерли в невольном
трепете ожидания.
     Государыня!  Как  же  это сразу не пришло в голову, когда вот уже целую
неделю  нас  старательно готовили к приему Высочайшей Посетительницы. Каждое
утро  до  классов  мы  заучивали  всевозможные  фразы  и  обращения, могущие
встретиться  в  разговоре  с императрицей. Мы знали, что приезду лиц царской
фамилии  всегда  предшествует  глухой  и  громкий удар колокола, висевшего у
подъезда,  и  все-таки  в последнюю минуту, ошеломленные и взволнованные, мы
страшно растерялись.
     М-lle  Арно  кое-как успокоила нас, усадила на места, и прерванный урок
возобновился.  Мы  видели, как менялась поминутно в лице наша классная дама,
старавшаяся  во  что  бы то ни стало сохранить присутствие духа; видели, как
дрожала  в  руках  учителя книга грамматики, и их волнение невольно заражало
нас.
     "Вот-вот  Она  войдет, давно ожидаемая, желанная Гостья, войдет и сядет
на   приготовленное   ей   на  скорую  руку  кресло..."  -  выстукивало  мое
неугомонное сердце.
     Ждать   пришлось   недолго.   Спустя   несколько   минут  дверь  широко
распахнулась  и  в  класс  вошла небольшого роста тоненькая дама, с большими
выразительными  карими  глазами,  ласково глядевшими из-под низко надвинутой
на  лоб  меховой  шапочки,  с  длинным  дорогим  боа  на шее поверх темного,
чрезвычайно простого коричневого платья.
     С  нею  была  Maman  и  очень  высокий  широкоплечий  плотный офицер, с
открытым, чрезвычайно симпатичным, чисто русским лицом.
     - Где  же  Государыня?  - хотела я спросить Нину, вполне уверенная, что
вижу  свиту  Монархини,  но  в  ту же минуту почтительно выстроившиеся между
скамей  наши  девочки,  низко  приседая, чуть не до самого пола, проговорили
громко и отчетливо, отчеканивая каждый слог:
     - Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!
     И тотчас же за первой фразой следовала вторая на французском языке:
     - Nous avons l'honneur de saluer Votre Majeste Imperial!
     Сомнений не было. Передо мною были Государь и Государыня.
     "Так  вот  они!"  -  мысленно произнесла я, сладко замирая от какого-то
нового, непонятного мне еще чувства.
     В   моем  впечатлительном  и  несколько  мечтательном  воображении  мне
представлялась  совсем  иная  Царская Чета. Мысль рисовала мне торжественное
появление  Монархов  среди  целой  толпы  нарядных  царедворцев  в  богатых,
золотом  шитых,  чуть  ли  не  парчовых  костюмах,  залитыми с головы до ног
драгоценными камнями...
     А  между  тем  передо  мною  простое коричневое платье и военный сюртук
одного  из  гвардейских  полков  столицы. Вместо величия и пышности простая,
ободряющая и милая улыбка.
     - Здравствуйте,  дети!  -  прозвучал  густой и приятный бас Государя. -
Чем занимались?
     Maman   поспешила   объяснить,  что  у  нас  урок  немецкого  языка,  и
представила  Царской  Чете  m-lle  Арно  и  учителя.  Государь  и Государыня
милостиво протянули им руки.
     - А  ну-ка, я проверю, как вы уроки учите, - шутливо кивнул нам головою
Государь  и,  обведя класс глазами, поманил сидевшую на первой скамейке Киру
Дергунову.
     У  меня  замерло  сердце,  так  как  Кира,  славившаяся своею ленью, не
выучила  урока  -  я  была  в  этом  уверена.  Но Кира и глазом не моргнула.
Вероятно,  ее  отважная  белокурая  головка  с  вздернутым носиком и бойкими
глазенками  произвела  приятное впечатление на Царскую Чету, потому что Кира
получила  милостивый  кивок  и  улыбку,  придавшие  ей еще больше храбрости.
Глаза  Киры  с  полным  отчаянием  устремились  на  учителя. Они поняли друг
друга.  Он  задал  ей  несколько вопросов из прошлого урока, на которые Кира
отвечала бойко и умело.
     - Хорошо! - одобрил еще раз Государь и отпустил девочку на место.
     Потом  его  взгляд  еще раз обежал весь класс, и глаза его остановились
на  миг  как  раз на мне. Смутный, необъяснимый трепет охватил меня от этого
проницательного  и  в  то  же  время ласково-ободряющего взгляда. Мое сердце
стучало  так,  что  мне  казалось  -  я слышала его биение... Что-то широкой
волной  прилило  к  горлу,  сдавило  его,  наполняя глаза теплыми и сладкими
слезами   умиления.   Близость   Монарха,  Его  простое,  доброе,  отеческое
отношение,  -  Его  -  великого  и  могучего, держащего судьбу государства и
миллионов  людей  в  этих  мощных  и  крупных  руках,  -  все  это заставило
содрогнуться  от  нового  ощущения  впечатлительную  душу маленькой девочки.
Казалось,  и Государь понял, что во мне происходило в эту минуту, потому что
глаза его засияли еще большею лаской, а полные губы мягко проговорили:
     - Пойди сюда, девочка.
     Взволнованная  и  счастливая,  я  вышла  на середину класса, по примеру
Киры, и отвесила низкий-низкий реверанс.
     - Какие-нибудь  стихи  знаешь?  -  снова  услышала я ласкающие, густые,
низкие ноты.
     - Знаю стихотворение "Erlkonig", - тихо-тихо ответила я.
     - Ihres  Kaiserliche  Majestat  прибавляйте всегда, когда Их Величества
спрашивают, - шепотом подсказал мне учитель.
     Но  я только недоумевающе вскинула на него глаза и тотчас же отвела их,
вперив  пристальный,  не  мигающий  взгляд  в  богатырски  сложенную  фигуру
обожаемого Россией Монарха.
     "Wer  reitet  so  spat  durch  Nacht  und  Wind?.." - начала я робким и
дрожащим  от  волнения  голосом,  но  чем  дальше  читала  я  стихотворение,
выученное  мною  добросовестно  к  предыдущему уроку, тем спокойнее и громче
звучал мой голос, и кончила я чтение очень и очень порядочно.
     - Прекрасно,  малютка!  -  произнес  милый  бас  Государя.  -  Как твоя
фамилия?
     Его  рука,  немного  тяжелая и большая, настоящая державная рука, легла
на мои стриженые кудри.
     - Влассовская  Людмила,  Ваше  Императорское Величество, - догадалась я
ответить.
     - Влассовская? Дочь казака Влассовского?
     - Так  точно,  Ваше  Императорское  Величество,  -  поспешила вмешаться
Maman.
     - Дочь  героя, славно послужившего родине! - тихо и раздумчиво повторил
Государь,  так  тихо,  что  могли  только  услышать Государыня и начальница,
сидевшая рядом. Но мое чуткое ухо уловило эти слова доброго Монарха.
     - Approche,  mon  enfant  (подойди,  мое  дитя)! - прозвучал приятный и
нежный  голосок Императрицы, и едва я успела приблизиться к ней, как ее рука
в  желтой  перчатке  легла мне на шею, а глубокие, прелестные глаза смотрели
совсем близко около моего лица.
     Я  инстинктивно  нагнулась,  и  губы Государыни коснулись моей пылавшей
щеки.
     Счастливая,  не  помня  себя  от восторга, пошла я на место, не замечая
слез, текших по моим щекам, не слыша ног под собою...
     Царская  Чета  встала  и,  милостиво  кивнув нам, пошла к двери. Но тут
Государь задержался немного и крикнул нам весело, по-военному:
     - Молодцы, ребята, старайтесь!
     - Рады  стараться, Ваше Императорское Величество! - звонко и весело, не
уступая в искусстве солдатам, дружно крикнули мы.
     Как  только  Государь  с  Государыней  и  начальницей  вышли в коридор,
направляясь в старшие классы, нас быстро собрали в пары и повели в зал.
     Наскоро,  суетясь и мешая друг другу, наши маленькие музыкантши уселись
за   рояли,  чтобы  в  16  рук  играть  тщательно  разученный  марш-полонез,
специально приготовленный к царскому приезду.
     Сзади   них   стояла   толстенькая,   старшая   музыкальная  дама,  вся
взволнованная, с яркими пятнами румянца на щеках.
     - Идут!  Идут!  -  неистово  закричали  девочки,  сторожившие появление
Царской Четы у коридорных дверей.
     Музыкальная   дама  взмахнула  своей  палочкой,  девочки  взяли  первые
аккорды...  Высокие  Гости  в  сопровождении  Maman,  подоспевших  опекунов,
институтского  начальства  и  старших  воспитанниц,  окруживших  Государя  и
Государыню  беспорядочной  гурьбой,  вошли  в  зал и заняли места в креслах,
стоявших    посередине    между    портретами    Императора    Павла   I   и
Царя-Освободителя.
     Приветливо  и  ласково  оглядывали  Высочайшие Посетители ряды девочек,
притаивших  дыхание,  боявшихся  шевельнуться,  чтобы  не упустить малейшего
движения дорогих гостей.
     Мы  не  сводили  глаз  с обожаемых Государя и Государыни, и сердца наши
сладко замирали от счастья.
     Музыкальная  пьеса  в  16  рук  окончилась, вызвав одобрение Государя и
похвалу  Государыни.  Вслед за тем на середину вышла воспитанница выпускного
класса  Иртеньева  и  на  чистейшем  французском  языке  проговорила длинное
приветствие  -  сочинение  нашего  Ротье  - с замысловатым вычурным слогом и
витиеватыми  выражениями.  Государыня  милостиво  протянула  ей  для поцелуя
руку,   освобожденную   от  перчатки,  -  белую  маленькую  руку,  унизанную
драгоценными кольцами.
     Затем  вышла  воспитанница  2-го  класса,  добродушная,  всеми  любимая
толстушка  Баркова,  и  после низкого-низкого реверанса прочла русские стихи
собственного  сочинения,  в  которых  просто  и задушевно выражалось горячее
чувство любящих детей к их незабвенным Отцу и Матери.
     Государь  был,  видимо,  растроган.  Государыня  с  влажными и сияющими
глазами обняла обезумевшую от восторга юную поэтессу.
     Потом  все  наши окружили рояль с севшею за него воспитанницею, и своды
зала  огласились звуками красивой баркароллы. Молодые, сочные голоса слились
в  дружном мотиве баркароллы с массою мелодий и переливов, искусными трелями
и  звонкими  хорами.  Во  время пения Высочайшие Гости покинули свои места и
стали  обходить  колонны  институток.  Они  милостиво  расспрашивали  ту или
другую   девочку  о  ее  родителях,  успехах  или  здоровье.  Увидя  два-три
болезненных   личика,   Государь   останавливался  перед  ними  и  заботливо
осведомлялся   о   причине  их  бледности.  Затем  обращался  с  просьбою  к
следовавшей  за  ними Maman обратить внимание на болезненный вид воспитанниц
и  дать  возможность  употреблять  самую  питательную пищу. Как раз когда он
проходил   мимо   нашего  класса,  мой  взгляд  упал  на  Нину.  Бледная,  с
разгоревшимися   глазами   трепетно   вздрагивающими   ноздрями,   она   вся
превратилась  в  молчаливое  ожидание.  Государь  внезапно остановился перед
нею.
     - Твое имя, малютка?
     - Княжна   Нина   Джаваха-алы-Джамата,  -  звонким  гортанным  голоском
ответила Нина.
     Государь улыбнулся доброй улыбкой и погладил глянцевитые косы девочки.
     - Твоя родина Кавказ? - спросила по-русски Государыня.
     - Так точно, Ваше Величество! - произнесла Нина.
     - А  ты любишь свою родину? - спросил Государь, все еще не спуская руки
с чернокудрой головки.
     - Что  может  быть  лучше  Кавказа!  Я  очень-очень люблю мой Кавказ! -
пылко,  забывая  все  в  эту  минуту,  воскликнула  Нина,  блестя  глазами и
улыбкой,   делавшей  прелестным  это  гордое  личико,  смело  и  восторженно
устремленное в лицо Монарха.
     - Charmant  enfant! - тихо проговорила Государыня и о чем-то заговорила
с начальницей.
     Видя,  что  Высочайшие  Гости  собираются  отъехать,  институтский  хор
грянул  "Боже,  Царя  храни", законченный таким оглушительно-звонким "ура!",
которое вряд ли забудут суровые институтские стены.
     Тут  уже,  пренебрегая  всеми  условными  правилами, которым безропотно
подчинялись  в другое время, мы бросились всем институтом к Монаршей Чете и,
окружив   ее,   двинулись   вместе  с  нею  к  выходу.  Напрасно  начальство
уговаривало   нас   опомниться   и   собраться   в  пары,  напрасно  грозило
всевозможными   наказаниями,   -   мы,  послушные  в  другое  время,  теперь
отказывались  повиноваться.  Мы  бежали  с  тем  же  оглушительным "ура!" по
коридорам  и  лестницам  и,  дойдя  до  прихожей,  вырвали  из  рук высокого
внушительного   гайдука  соболью  ротонду  Императрицы  и  форменное  пальто
Государя  с  барашковым  воротником и накинули их на царственные плечи наших
гостей.
     Потом  мы  надели  теплые  меховые калоши на миниатюрные ножки Царицы и
уже  готовились  проделать  то  же  и с Государем, но он вовремя предупредил
нас,  отвлекая  наше  внимание  брошенным в воздух носовым платком. Какая-то
счастливица  поймала  платок, но кто-то тотчас же вырвал его у нее из рук, и
затем  небольшой  шелковый  платок  Государя  был  тут  же разорван на массу
кусков и дружно разделен "на память" между старшими.
     - А  нам  папироски,  Ваше  Величество!  -  запищали  голоса маленьких,
видевших, что Государь стал закуривать.
     - Ах  вы,  малыши,  вас  и  забыли!  -  засмеялся  он и мигом опустошил
золотой портсигар, раздав все папиросы маленьким.
     - Распустите  детей на три дня! - в последний раз прозвучал драгоценный
голос Монарха, и Царская Чета вышла на подъезд.
     Оглушительное   "ура!"   было   ответом  -  "ура!"  начатое  в  большой
институтской  швейцарской  и  подхваченное  тысячной  толпой собравшегося на
улице  народа.  Кивая направо и налево, Высочайшие Гости сели в сани, гайдук
вскочил  на  запятки,  и  чистокровные  арабские  кони,  дрожавшие под синей
сеткой и мечущие искры из глаз, быстро понеслись по снежной дороге.
     Мы  облепили окна швейцарской и соседней с нею институтской канцелярии,
любуясь дорогими чертами возлюбленных Государя и Государыни.
     - Господи,  как  хорошо!  Как  я  счастлива,  что  мне  удалось  видеть
Государя!  - вырвалось из груди Нины, и я увидела на ее всегда гордом личике
выражение глубокого душевного умиления.
     - Да, хорошо! - подтвердила я, и мы обнялись крепко-крепко...
     Наше восторженное настроение было прервано Манею Ивановой.
     - Как  жалко,  mesdam'очки,  что  Государь  с  Государыней  не прошли в
столовую, - чистосердечно сокрушалась она.
     - А что?
     - А  то,  что,  наверное  бы,  нас  кормить стали лучше. А то котлеты с
чечевицей, котлеты с бобами, котлеты и котлеты. С ума можно сойти...
     Но  никто  не  обратил  внимания на ее слова и не поддержал на этот раз
Маню;  все  считали,  что  напоминание о котлетах в эту торжественную минуту
было  совсем  некстати. Всех нас охватило новое чувство, вряд ли даже вполне
доступное   нашему  пониманию,  но  зато  вполне  понятное  каждому  истинно
русскому  человеку,  -  чувство  глубокого  восторга от осветившей нашу душу
встречи  с  обожаемым  нами,  бессознательно  еще, может быть, великим Отцом
великого народа.
     И   долго-долго  после  того  мы  не  забыли  этого  великого  для  нас
события...
Яндекс.Метрика