Чарская Лидия Алексеевна. Повести и рассказы
ГЛАВА II
Новые лица, новые впечатления
Было 12 часов дня, когда мы подъехали с Анной Фоминишной к большому
красному зданию в Х-й улице.
- Это вот и есть институт, - сказала мне моя спутница, заставив
дрогнуть мое и без того бившееся сердце.
Еще больше обомлела я, когда седой и строгий швейцар широко распахнул
передо мной двери... Мы вошли в широкую и светлую комнату, называемую
приемной.
- Новенькую-с привезли, доложить прикажете-с княгине-начальнице? -
важно, с достоинством спросил швейцар Анну Фоминишну.
- Да, - ответила та, - попросите княгиню принять нас. - И она назвала
свою фамилию.
Швейцар, неслышно ступая, пошел в следующую комнату, откуда тотчас же
вышел, сказав нам:
- Княгиня просит, пожалуйте.
Небольшая, прекрасно обставленная мягкой мебелью, вся застланная
коврами комната поразила меня своей роскошью. Громадные трюмо стояли между
окнами, скрытыми до половины тяжелыми драпировками; по стенам висели
картины в золоченых рамах; на этажерках и в хрустальных горках стояло
множество прелестных и хрупких вещиц. Мне, маленькой провинциалке, чем-то
сказочным показалась вся эта обстановка.
Навстречу нам поднялась высокая, стройная дама, полная и красивая, с
белыми как снег волосами. Она обняла и поцеловала Анну Фоминишну с
материнской нежностью.
- Добро пожаловать, - прозвучал ее ласковый голос, и она потрепала
меня по щечке.
- Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию
Влассовского? - спросила начальница Анну Фоминишну. - Я рада, что она
поступает в наш институт... Нам очень желанны дети героев. Будь же,
девочка, достойной своего отца.
Последнюю фразу она произнесла по-французски и потом прибавила,
проводя душистой мягкой рукой по моим непокорным кудрям:
- Ее надо остричь, это не по форме. Аннет, - обратилась она к Анне
Фоминишне, - не проводите ли вы ее вместе со мною в класс? Теперь большая
перемена, и она успеет ознакомиться с подругами.
- С удовольствием, княгиня! - поспешила ответить Анна Фоминишна, и мы
все трое вышли из гостиной начальницы, прошли целый ряд коридоров и
поднялись по большой, широкой лестнице во второй этаж.
На площадке лестницы стояло зеркало, отразившее высокую, красивую
женщину, ведущую за руку смуглое, кудрявое, маленькое существо, с двумя
черешнями вместо глаз и целой шапкой смоляных кудрей. "Это - я, Люда, -
мелькнуло молнией в моей голове. - Как я не подхожу ко всей этой
торжественно-строгой обстановке!"
В длинном коридоре, по обе стороны которого шли классы, было шумно и
весело. Гул смеха и говора доносился до лестницы, но лишь только мы
появились в конце коридора, как тотчас же воцарилась мертвая тишина.
- Maman, Maman идет, и с ней новенькая, новенькая, - сдержанно
пронеслось по коридорам.
Тут я впервые узнала, что институтки называют начальницу "Maman".
Девочки, гулявшие попарно и группами, останавливались и низко
приседали княгине. Взоры всех обращались на меня, менявшуюся в лице от
волнения.
Мы вошли в младший класс, где у маленьких воспитанниц царило
оживление. Несколько девочек рассматривали большую куклу в нарядном платье,
другие рисовали что-то у доски, третьи, окружив пожилую даму в синем
платье, отвечали ей урок на следующий день.
Лишь только Maman вошла в класс, все они моментально смолкли, отвесили
начальнице условный реверанс и уставились на меня любопытными глазами.
- Дети, - прозвучал голос княгини, - я привела вам новую подругу,
Людмилу Влассовскую, примите ее в свой круг и будьте добрыми друзьями.
- Mademoiselle, - обратилась Maman к даме в синем платье, - вы
займетесь новенькой. - Затем, обращаясь к Анне Фоминишне, она сказала: -
Пойдемте, Аннет, пусть девочка познакомится с товарками.
Анна Фоминишна послушно простилась со мной.
Мое сердце екнуло. С ней уходила последняя связь с домом.
- Поцелуйте маму, - шепнула я ей, силясь сдержать слезы.
Она еще раз обняла меня и вышла вслед за начальницей.
Лишь только большая стеклянная дверь закрылась за ними, я
почувствовала полное одиночество.
Я стояла, окруженная толпою девочек - черненьких, белокурых и русых,
больших и маленьких, худеньких и полных, но безусловно чужих и далеких.
- Как твоя фамилия? Я не дослышала, - спрашивала одна.
- А зовут? - кричала другая.
- Сколько тебе лет? - приставала третья.
- А ты любишь пирожные? - раздался голос со стороны.
Я не успевала ответить ни на один из этих вопросов.
- Влассовская, - раздался надо мною строгий голос классной дамы, -
пойдемте, я покажу вам ваше место.
Я вздрогнула. Меня в первый раз называли по фамилии, и это неприятно
подействовало на меня.
Классная дама взяла меня за руку и отвела на одну из ближайших
скамеек. На соседнем со мною месте сидела бледная, худенькая девочка с
двумя длинными, блестящими, черными косами.
- Княжна Джаваха, - обратилась классная дама к бледной девочке, - вы
покажете Влассовской заданные уроки и расскажете ей правила.
Бледная девочка встала при первых словах классной дамы и подняла на
нее большие черные и недетские серьезные глаза.
- Хорошо, мадмуазель, я все сделаю, - произнес несколько гортанный, с
незнакомым мне акцентом голос, и она опять села.
Я последовала ее примеру.
Классная дама отошла, и толпа девочек нахлынула снова.
- Ты откуда? - звонко спросила веселая, толстенькая блондинка с
вздернутым носиком.
- Из-под Полтавы.
- Ты - хохлушка! Ха-ха-ха!.. Она, mesdames, хохлушка! - разразилась
она веселым раскатистым смехом.
- Нет, - немного обиженным тоном ответила я, - у мамы там хутор, но мы
сами петербургские... Только я там родилась и выросла.
- Неправда, неправда, ты - хохлушка, - не унималась шалунья. - Видишь,
у тебя и глаза хохлацкие и волосы... Да ты постой... ты - не цыганка ли?
Ха-ха-ха!.. Правда, она - цыганка, mesdames?
Мне, уставшей с дороги и смены впечатлений, было крайне неприятно
слышать весь этот шум и гам. Голова моя кружилась.
- Оставьте ее, - раздался несколько властный голос моей соседки, той
самой бледной девочки, которую классная дама назвала княжной Джавахой. -
Хохлушка она или цыганка, не все ли равно?.. Ты - глупая хохотунья,
Бельская, и больше ничего, - прибавила она сердито, обращаясь к толстенькой
блондинке. - Марш по местам! Новенькой надо заниматься.
- Джаваха, Ниночка Джаваха желает изображать покровительницу
новенькой... - зашумели девочки. - Бельская, слышишь? Попробуй-ка
"нападать", - поддразнивали они Бельскую.
- Куда уж нам с сиятельными! - с досадой ответила та, отходя от нас.
Когда девочки разошлись по своим местам, я благодарно взглянула на мою
избавительницу.
- Ты не обращай на них внимания; знаешь, - сказала она мне тихо, - эта
Бельская всегда "задирает" новеньких.
- Как вас зовут? - спросила я мою покровительницу, невольно
преклоняясь перед ее положительным, недетским тоном.
- Я - княжна Нина Джаваха-алы-Джамата, но ты меня попросту зови Ниной.
Хочешь, мы будем подругами?
И она протянула мне свою тоненькую ручку.
- О, с удовольствием! - поспешила я ответить и потянулась поцеловать
Нину.
- Нет, нет, не люблю нежностей! У всех институток привычка лизаться, а
я не люблю! Мы лучше так... - И она крепко пожала мою руку. - Теперь я тебе
покажу, что задано на завтра.
Пронзительный звонок не дал ей докончить. Девочки бросились занимать
места. Большая перемена кончилась. В класс входил француз-учитель.