Поиск

Чарская Лидия Алексеевна. Повести и рассказы

Лидия Алексеевна Чарская. "Княжна Джаваха" - Глава VIII Обличительница

Родительская категория: Детские рассказы Категория: Чарская Лидия Алексеевна. Повести и рассказы Опубликовано: 26 Сентябрь 2014
Просмотров: 4204

                                 Глава VIII


                               Обличительница

     Утром  я  была разбужена отчаянными криками и суматохой в доме. Я плохо
спала  эту  ночь.  Меня преследовали страшные сновидения, и только на заре я
забылась...
     Разбуженная  криками  и шумом, еще вся под влиянием вчерашних ужасов, я
не  могла  долго  понять  -  сплю  я или нет. Но крики делались все громче и
яснее.  В  них выделялся голос старой княгини, пронзительный и резкий, каким
я привыкла его слышать в минуту гнева.
     - Вай-ме,  -  кричала  бабушка,  -  украли  мое  старинное  драгоценное
ожерелье!  Вай-ме! его украли из-под замка, и кольца, и серьги - все украли.
Вчера  еще  они были в шкатулке. Мы с Родам перебирали их. А сегодня их нет!
Украли! вай-ме, украли!
     Я быстро оделась... Выйдя из моей комнаты, я столкнулась с отцом.
     - Покража  в  доме.  Какая  гадость!  -  сказал  он  и  по  обыкновению
передернул плечами.
     Потом  он  прошел  в  кабинет,  и  я слышала, как он отдавал приказание
Михако немедленно скакать в Гори и дать знать полиции обо всем случившемся.
     Прибежала Родам и с плачем упала в ноги отцу.
     - Батоно-князь!  -  кричала она, вся извиваясь в судорожных рыданьях, -
я  хранила  бриллианты  княгини,  я и моя тетка, старая Анна. Нас обвиняют в
воровстве  и  посадят  в  тюрьму.  Батоно-князь!  я не крала, я не виновата,
клянусь св. Ниной - просветительницей Грузии!
     Да,  она  не  крала.  Это видно было по ее прекрасным глазам, честным и
ясным,  как  у  ребенка. Она не могла, хорошенькая Родам, украсть бриллианты
моей бабушки.
     Ни она, ни Анна...
     Но кто же вор в таком случае?
     И вдруг острая, как кинжал, мысль прорезала мой мозг:
     "Вор - Абрек!"
     Да,  да,  вор  -  Абрек!  В  этом не было сомнения. Он украл бриллианты
бабушки.  Я  видела  драгоценные  нити  жемчуга  и  камней в Башне смерти. Я
присутствовала  при  его  позорном  торге.  И быстро обняв плачущую Родам, я
воскликнула:
     - Утри  свои  слезы!  Я  знаю и назову вора... Папа, папа, вели созвать
людей в залу, только скорее, скорее, ради Бога.
     - Что с тобой, Нина? - удивился моему возбуждению отец.
     Но  я  вся  горела  от  нетерпения.  С  моих  губ  срывались бессвязные
рассказы   о   Башне   смерти,   о   драгоценностях,   о   двух  душманах  и
Абреке-предателе, но все так скоро и непонятно, точно в бреду.
     - Иди, Родам, прикажи всем людям собраться в зале, - приказал отец.
     Когда она вышла, он запер дверь за нею.
     - Ну,  Нина-радость, чеми-патара, - ласково произнес он, - расскажи мне
все по порядку толково, что случилось?
     И  он  усадил меня на колени, как сажал в детстве, и старался успокоить
меня насколько мог.
     Я  в  какие-нибудь пять минут поведала ему все, захлебываясь и торопясь
от волнения.
     - И ты уверена, что это тебе не приснилось? - спросил отец.
     - Приснилось?  -  пылко  вырвалось  у меня, - приснилось? Но если ты не
веришь мне, спроси Юлико, он тоже видел огоньки в башне и следил за ними.
     - Юлико  дурно.  Он  заболел от испуга. Но если б даже он был здоров, я
не обратился бы к нему. Я верю моей девочке больше, чем кому-либо другому.
     - Спасибо, папа! - ответила я ему и об руку с ним вошла в залу.
     Там собрались все люди, за исключением Михако, ускакавшего в Гори.
     Я взглянула на Абрека. Он был белее своего белого бешмета.
     - Абрек!  - смело подошла я к нему. - Ты украл вещи бабушки! Слышишь, я
не боюсь твоих угроз и твоего мщения и повторяю тебе, что ты вор!
     - Княжна  шутит,  -  криво  усмехнулся горец и незаметно пододвинулся к
двери.
     Но  отец  поймал  его  движение и, схватив за плечо, поставил его прямо
перед  собою.  Лицо  отца  горело.  Глаза  метали искры. Я не узнавала моего
спокойного,  всегда  сдержанного  отца.  В нем проснулся один из тех ужасных
порывов гнева, которые делали его неузнаваемым.
     - Молчать!  -  прогремел  он так, что, казалось, задрожали своды нашего
дома,  и  все  присутствующие в страхе переглянулись между собой. - Молчать,
говорят  тебе!  Всякое  запирательство  только  увеличит  вину.  Куда дел ты
фамильные драгоценности княгини?
     - Я не брал их, батоно-князь. Аллах знает, что не брал.
     - Ты  лжешь,  Абрек!  -  выступила  я  снова. - Я видела у тебя в башне
много  драгоценных  вещей,  но  ты  все  их передал тем двум душманам, и они
отнесли все в горы.
     - Назови  мне  сейчас  же  имена твоих сообщников, укажи место, где они
скрываются! - снова проговорил отец.
     - Не  знаю,  батоно-князь,  никаких  душманов. Верно, княжне привиделся
дурной сон про Абрека. Не верь, батоно, ребенку.
     Но  слова  горца, очевидно, истощили последнее терпение отца. Он сорвал
со  стены нагайку и взмахнул ею. Раздался пронзительный крик. Вслед за этим,
прежде  чем  кто-либо  успел  опомниться, в руках Абрека что-то блеснуло. Он
бросился  на  отца  с  поднятым  кинжалом,  но  в  ту же минуту сильные руки
Брагима схватили его сзади.
     - Потише,  орленок,  не доросли еще крылья! - крикнул с недобрым смехом
Брагим, закручивая на спине руки Абреку.
     Тот   дрожал   с   головы   до   ног,   его  глаза  горели  бешенством,
багрово-красный рубец - след нагайки - бороздил щеку.
     В  ту  же  минуту  дверь  широко распахнулась и полиция, предшествуемая
Михако, вошла в зал.
     При   виде   вооруженных  людей  Абрек  сделал  невероятное  усилие  и,
вырвавшись  из  сильных  рук  Брагима,  бросился  к окну. С быстротой молнии
вскочил  он  на  подоконник  и,  крикнув  "айда",  спрыгнул  вниз,  с высоты
нескольких саженей прямо в тихо плещущие волны Куры...
     Это  был  отчаянно-смелый  прыжок,  которому  мог бы позавидовать любой
джигит Кавказа...
     Я  долго  не  могла забыть стройную фигуру разбойника-горца, стоящую на
подоконнике,  его  дикий  взгляд и короткую, полную злобной ненависти фразу:
"Еще  свидимся  -  тогда  попомните  душмана  Абрека!" К кому относилась эта
угроза  - ко мне ли, за то, что я выдала его, или к моему отцу, оскорбившему
вольного  сына  гор  ударом нагайки, - я не знаю. Но его взгляд скользнул по
нас  обоих, и невольно опустились мои глаза, встретив его сверкающие бешеным
огнем зрачки, а сердце мое болезненно сжалось предчувствием и страхом.
     - Исчез  мошенник,  -  сказал  отец,  подойдя  к  окну и вперив глаза в
пространство.
     - Отчаянный  прыжок, - сказал старый военный пристав, друг отца, - этот
негодяй, должно быть, разбился на смерть.
     - Нет,  я  уверен,  что  бездельник остался жив, он ловок, как кошка, -
ответил  отец  и,  в  несколько  приемов  разломав  свою  казацкую  нагайку,
отшвырнул ее далеко в сторону.
     - Молодец,  барышня,  -  обратился  ко  мне пристав. - Не ожидал от вас
такой прыти.
     - Да,  она  у  меня храбрая! - ласково скользнул по мне взглядом отец и
потом, с серьезным лицом, взял мою руку и поцеловал ее, как у взрослой.
     Я  была  в  восторге.  Мне  казалось,  что поцелуй такого героя, такого
бесстрашного  джигита,  каким  я  считала отца, должен превратить мою нежную
детскую руку в сильную и твердую, как у воина.
     Ликуя  и  беснуясь,  я  вихрем  помчалась  к  Юлико  - рассказать ему о
случившемся.  Он  лежал  бледный,  как  труп,  в своей нарядной постельке и,
увидя  меня,  протянул  мне  руки.  Андро успел его предупредить обо всем, и
теперь глаза его выражали неподдельное восхищение перед моим геройством.
     - О,  Нина!  -  мог  только  выговорить он, - если у престола Бога есть
Ангелы-воители, вы будете между ними!
     Не  могу  сказать,  чтобы  восторженный лепет моего кузена я пропустила
мимо  ушей.  Напротив,  я  готова  была  теперь  простить  ему его вчерашнюю
трусость.
     - Уйди, Андро! - приказала я мальчику.
     Как   только  маленький  слуга  вышел,  я  рассказала  Юлико  все,  что
случилось со мною.
     - Вы  настоящая  героиня!  - прошептал мой двоюродный брат. - Как жаль,
что вы не родились мальчиком!
     - Это  ничего  не  значит,  -  спокойно возразила я, и вдруг совершенно
безжалостно  добавила:  -  ведь  между  мальчиками  найдется и не одна такая
тряпка, как ты.
     Но  когда  я  увидела,  как  он  беспокойно заметался в своей постельке
среди  подушек,  украшенных  тончайшими  кружевами  и  княжескими гербами, я
словно спохватилась и сказала:
     - Успокойся,  Юлико,  ведь  я  понимаю,  что твоя робость происходит от
болезненности, и уверена, что она пройдет с годами.
     - Да,  да,  она  пройдет,  наверное,  пройдет,  только вы не презирайте
меня,  Нина. О, я вырасту и буду храбрым. Я пойду в горы, найду Абрека, если
он  не  погиб  в  реке,  и  убью его из винтовки дяди. Вы увидите, что я это
исполню... Только это будет не скоро!
     Потом он тихо прибавил:
     - Как  бы  мне  хотелось,  чтобы вы снова возвратили мне звание пажа. Я
постараюсь быть храбрым насколько могу!
     Я  посмотрела  в  его  глаза.  В  них  были  слезы. Тогда, жалея его, я
сказала торжественно:
     - Князь Юлико! Возвращаю вам звание пажа вашей королевы.
     И  дав  ему  поцеловать  мою  руку,  я  с подобающей важностью вышла из
комнаты.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Проходили  дни,  недели - фамильных бриллиантов бабушки так и не нашли,
хотя  подняли  на  ноги всю полицию Гори. Не нашли и Абрека, хотя искали его
усердно. Он исчез, как исчезает камень, брошенный в воду.
     Таинственные  огоньки,  мерцавшие по вечерам в Башне смерти и пленявшие
меня  своей  таинственностью,  также  исчезли.  Там снова воцарилась прежняя
тьма...
Яндекс.Метрика