ЧАСТЬ II. Гости собираются на великий пир

1. Комната

– Сашка! Шашик! Шуршинька! – слышит Сашка сквозь сон. – Вставай!

«Почему меня будит Маша? – борясь со сном, думает Сашка. – Почему не мама? А где мама?»

Сашка с трудом приоткрывает глаза, смотрит на бревенчатую стену, переводит глаза на потолок – потолок из широких досок – и ничего не может понять. Что это за комната? Где он?

И вдруг ему припоминается всё сразу: как он охотился на львов, как отец и мать сказали, что они уезжают в Африку, как приехал дядя Миша, и поезд, и лесная дорога, и… Вот только не может Сашка вспомнить хорошенько про тётю Килю, тётю Акулю, Акулу…

– Маша, я не помню, за что она на меня?

Маша присаживается к нему на кровать. Она уже одета.

– У тебя вчера жар был, Шашик, вот ты и не помнишь. Когда мы приехали, тётя Киля увидела, что у тебя щека сделалась белая, и хотела скорей оттереть её снегом. Всегда трут снегом, когда нос или щёки отморозят. Она не злая. Она давала тебе чаю с малиновым вареньем и рассказывала сказки.

– А-а-а! – тянет Сашка. – Ну пускай.

В чистой, теплой постели так уютно, в комнате так чудесно пахнет свежим смолистым деревом, всё кругом такое новое и удивительное. Сашке не хочется думать ни о чём неприятном.

Стены в комнате голые, без обоев, без картин. Вместо стульев – белые табуретки, на простом белом тонконогом столе стоит пузатенькая керосиновая лампа с длинной стеклянной шеей и без головы – смешная! И где-то тикают часики: тик-тик, тик-тик!

– А сколько часов?

– Который час? Не знаю, – отвечает Маша. – В этой комнате часов нет.

– Вот так – нет! Молчи! Слышишь?

В тишине ясно слышно: тик-тик! Быстро-быстро. Вот на этой стенке. Нет, кажется, на той! Нет, опять на этой?!

– Слышишь? С места на место перебежали!

– Ах, ты про это! – говорит Маша. – Я тоже вчера думала, что это часики. Ты уже спал, а я лежу и слышу: тик-тик, тик-тик! Дядя Миша пришёл, я и спрашиваю: «Где это у вас столько часиков?» А дядя Миша говорит: «Это не часики, это стенные жихарки. Так и называются: часовщики».

– Вот бы подглядеть, какие они, – говорит Сашка. – Тут у них везде жихарки. А в городе нет.

– Тут везде, – соглашается Маша. (Какая она добрая стала! Совсем как мама…) – Ну, вставай. Наверное, уже поздно: тётя Киля и дядя Миша давно встали.

Пока Сашка натягивает рубаху, Маша открывает белые занавески на окне.

Солнце хлынуло в комнату такое яркое, что больно глазам. И виден лес за окном – совсем рядом! Стеной стоит лес.

– Смотри, какой смешной носатик, – говорит Маша.

В углу висит на верёвке желтый глиняный горшок с носиком, под ним на табуретке – таз.

– Одной рукой наклони, другой мойся.

Сашка подходит и решительно схватывает горшок за нос. Сейчас же из носика вылетает струйка – и ужасно холодная вода змейкой скользит Сашке за шиворот. Сашка с визгом отскакивает, горшок качается и брызжет с перепугу во все стороны.

Маша хохочет, хохочет и Сашка.

Горшок – совсем как живой – тычется носом в разные стороны и понемножку успокаивается.

Дверь распахивается, в комнату влетает тётя Киля:

– Саша! Босиком!

Сашка испуганным мышонком ныряет в кровать.

– Перво поставь градусник! Ещё можно ли тебе вставать! – говорит тётя Киля.